Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

У гадалки оказался мелодичный голос и необычный выговор, которого я прежде не слыхала. Она поддела пальцем крайнюю карту, и весь веер их перевернулся волной рубашкой вверх, явив сплошной красный фон с золотой звездой. Умелой рукой девушка их перетасовала. Я хотела спросить, давно ли она гадает. Где-то в животе закопошилось любопытство: интересно, нет ли в их бродячем цирке места для нас с maman? Ведь, разумеется, медиум лишь оживит представление. От таких мыслей я почувствовала себя взрослой, но в глубине моей души еще жил подросток, мечтающий завести друга своего возраста, который мог бы понять, каково мне живется. У меня уже нашлось нечто общее с этой девушкой, так что я была уверена – она со мной согласится.

Вдруг гадалка перестала раскладывать карты. Ее рука замерла, девушка уставилась на кого-то позади меня. Ее тонкие брови хмуро сошлись. Мне не нужно было оборачиваться, я и так поняла – maman рядом.

Она попросила меня разделить колоду на две половины и выбрать стопку. Мы повторяли это до тех пор, пока не осталась лишь горстка карт.

Гадалка открыла их одну за другой.

– Твоя жизнь перевернется с ног на голову, – сказала она. – Я вижу, как ты выбираешь иной путь, тот, который тебе предначертан, – и делаешь ты это не по принуждению.

Перед глазами у нее разворачивалось мое будущее. Присоединимся ли мы с maman к их труппе? Когда она открыла последнюю карту, все мои члены напряглись, я не в силах была даже дышать.

– Скоро ты осиротеешь, – сказала гадалка. Она постучала по карте, на которой было изображено чудище с рогами и хвостом, что смахивал на рыбий. – Я вижу под водой юную деву – это ты.

У меня вырвался нервный смешок. Maman тут же подскочила ко мне, выплюнув резкую отповедь на французском.

Гадалка не отводила от меня взгляда.

– Ты умрешь совсем молодой. Я вижу число девятнадцать.

По коже пробежал холодок. Я заставила себя улыбнуться. Нельзя было дать слабину перед maman, особенно после того, как я отмахнулась от ее предостережения.

– Я умру в девятнадцать лет? – переспросила я, все еще пытаясь понять смысл ее слов.

Она покачала головой.

– Нет. До девятнадцати ты не доживешь.

Позже вечером, когда maman распускала мои косы, мы смотрели, как трепещет пламя свечи.

– Я всегда буду рядом, ma petite chérie, – попыталась она меня успокоить. – Эта девчонка просто пускала тебе пыль в глаза. Большинство предпочитает слышать добрые вести. Она просто еще не намотала это на ус.

– Но мы ведь обманываем публику, чтобы людям полегчало и они хорошо заплатили нам после сеанса. А она и так уже взяла мои деньги, к чему ей было врать?

Maman все расчесывала мне волосы.

– Она мне показалась совсем юной. Может, у нее нет матери, как у тебя, она увидела нас вместе и огорчилась. Люди, бывает, совершают злые поступки – но это все потому, что в душе они страдают.

Я задумалась над ее мудрыми словами. Maman отложила щетку и поцеловала меня в макушку.

– Значит, ты не умрешь? – спросила я.

– Когда-нибудь умру, Женевьева. Но к тому времени все мои волосы станут седыми. И я буду нещадно баловать твоих enfants – детишек.

Я улыбнулась: жаль, что гадалка не предсказала мне это.

Может быть, люди верят только в то, что их пугает.

Maman задула свечу, и мы улеглись спать. Впервые за долгое время я порадовалась тому, что у нас общая кровать. Нежное дыхание матери касалось моей шеи, убаюкивало.

Вдруг в тишине нашей крошечной комнатушки раздался ее голос:

– Но только пообещай мне кое-что, – сказала она. – Держись подальше от la mer. – От моря…

Я дала ей слово. Она вздохнула, перекатилась на другой бок и вскоре тихонько засопела.

Спустя некоторое время после встречи с гадалкой к нам домой явилась дама в шляпе, напоминавшей чучело попугая, и спросила, не может ли maman изгнать призраков из ее пансиона.

Maman объяснила даме, что она способна беседовать с мертвыми, но не в силах заставить духа сделать что-то против его воли.

Гостья подбоченилась.

– Из-за чертова призрака я теряю клиентов, – заявила она. – Девочки перепугались. Мне плевать, что вы там делаете, просто прогоните его. – Дама открыла расшитый ридикюль и протянула моей матери столько фунтов, что нам хватило бы на мясо и сливки на пару недель.

И тут она заметила меня. Как некоторые мужчины, всмотрелась в мое лицо, а потом обвела взглядом с головы до пят и обратно.

– Твоя? – спросила она maman.

Maman распрямила плечи.

– Женевьева прекрасно разбирается в искусстве спиритизма, – сказала она. – В этом – ее будущее.

Незнакомка ухмыльнулась, будто maman отпустила какую-то шуточку, и у меня сжалось в груди. Затем она представилась как мисс Крейн.

В тот вечер мы с maman отправились по адресу, указанному мисс Крейн. Вообразите себе мое удивление, когда я увидела гостиную, полную девушек, иные оказались всего лишь на пару лет старше меня. Все они были нарумянены и разодеты в шелковые пеньюары, отделанные кружевом, которое колыхалось при ходьбе, подчеркивая их пышные бедра.

В воздухе разливались ароматы духов, однако под ними ощущалась кислинка пота. Диван был обит кричащей тканью с не подходящими по цвету заплатками на подлокотниках. Один из углов, где недоставало ножки, подпирала стопка книг. Мисс Крейн встретила нас с сигаретой в красных губах и уперев руку в бок. Сзади ее волосы были схвачены гребнем с крошечными синими камнями. Присмотревшись, я поняла, что самоцветы просто нарисованы.

Она сопроводила нас с maman на второй этаж. Пока мы поднимались, лестница скрипела на каждой ступеньке. Бросив сверху взгляд, я заметила, что на люстре в холле нашел приют паук и развесил паутину.

В комнате с привидением, о которой шла речь, стояла кровать с чудесным розовым покрывалом и высокий комод с зеркалом. Обои украшал цветочный рисунок. Подставка для угля в камине была полна золы, единственное окно обрамляли кружевные занавески. Неужели в такой милой комнате поселился призрак?

Maman зажгла принесенные с собой свечи, а мисс Крейн наблюдала за нами от порога. Так и не вынув из губ сигарету, она пояснила:

– Он помер на этой кровати. Друзилла едва не задохнулась под его весом, жирный боров. – Сигарета на каждом слове подпрыгивала. – Теперь они упираются и не желают сюда входить – все мои девочки. Болтают, мол, по ночам слышны его стоны, а окно открывается само по себе. – Пальцем с длиннющим ногтем она ткнула в сторону окна. – Они верят, будто его дух пытается выбраться наружу.