Призрак Сомерсет-Парка - Б. Р. Майерс

Теперь я уверилась в том, что он меня дразнит, и все же поняла – вопрос он задает вполне сознательно.

– Нет, – честно ответила я. – Произошел несчастный случай с каретой и лошадью – мне было семь лет.

Он побледнел.

– Семь? Должно быть, вы сильно перепугались.

Такое участливое замечание от меня не ускользнуло.

– Я не слишком хорошо помню произошедшее, – солгала я.

– И тем не менее, у вас отлично получается. Я бы ничего не заметил, если б не прислушивался столь напряженно. Даже зная, что вы пытаетесь меня надуть, я вам верил. – Он уставился на меня своими голубыми глазами. – Я недооценил ваши таланты. Будь я немного менее внимательным, мог бы даже поверить в существование призраков. Похоже, я уже попал под ваши чары.

От его лукавой похвалы меня будто овеяло приятным летним ветерком. Я начала прикидывать, как бы так затянуть сеанс, чтобы мы могли здесь же поужинать. Только вдвоем. Мне никогда не было так хорошо. Почему я считала эту комнату холодной и промозглой?

Пробили часы. Я покосилась на портрет лорда Чедвика. Тот взирал на меня сверху вниз, словно читал мои мысли. Через несколько дней его заменят портретом леди Одры. Настоящее будто влепило мне пощечину.

В голове зазвучал укоряющий голос maman.

Остерегайся следовать зову сердца, Женевьева. Из-за него ты можешь вообразить себя неуязвимой.

Должно быть, противоречивые мысли отразились у меня на лице, потому что веселье мистера Пембертона исчезло.

– Неужели моя сообразительность уязвила вашу гордость? Приношу извинения.

– Меня не пугает ваша способность разгадывать мои трюки. Я едва не забыла о цели нашего предприятия, так что это мне следует извиниться. Мы решили поймать человека, который, как вы считаете, убил вашу невесту, а сами забавляемся тут, будто это всего лишь игра в карты.

От потрясения он приоткрыл рот.

– Искусство иллюзии и обмана – не моя сильная сторона. Вся власть в ваших руках. Я не более чем ваш реквизит.

Разумеется, мистер Пембертон был прав. Я поднялась – ноги дрожали. Я злилась на него за то, что он решил меня очаровать, злилась на несправедливость мира, но больше всего – на себя, поскольку забыла основные правила maman.

– Я должна утешать тех, кто отчаянно нуждается в покое, – пробормотала я, – а не плести гадкие козни, в которые вы меня втянули.

Он встал в полный рост – на голову выше меня.

– У вас короткая память, мисс Тиммонс. Это вы приехали в Сомерсет, вознамерившись меня обмануть. – Его глаза яростно сверкнули. – Вы собирались одурачить меня, человека с разбитым сердцем, как и прочих своих клиентов, с помощью своих грандиозных трюков, разве нет? Соблазнить мою скорбящую душу, втайне трепеща от всего этого жуткого великолепия.

Его слова так и звенели у меня в ушах, отдаваясь жестоким эхом.

– Вы и представления не имеете, кто я такая.

– Вообще-то имею. В том пакете, что доставили из Лондона прошлым вечером, было ваше досье из полиции.

Я едва не рухнула на ковер. Образы заполонили разум мгновенно и без предупреждения: крики, раздающиеся по всему дому, стук головы о дерево, вырванные страницы «Собора Парижской Богоматери», летящие вниз.

– И все это время вы знали?

– Расскажите, что произошло на самом деле. – Неприкрытая мольба в его голосе ошеломила меня.

Я принялась собирать свечи и бросать в саквояж. Стеклянную колбу я сунула под мышку.

– Почему вам интересна моя версия событий? – Я выронила одну свечу, и та покатилась по столу.

– Совершенно ясно, что полиция предвзята. – Он поднял свечу и протянул мне. – Я лишь хочу услышать от вас правду, и тогда буду считать вопрос решенным.

Сказать правду было немыслимо.

– Для меня он никогда не решится. – Я взяла Книгу духов и прижала к груди. Невыносимо: все переросло в битву характеров. Не существовало версии, которая бы оправдывала меня полностью. – Я здесь, чтобы провести сеанс, – задыхаясь, выпалила я. – Это не дает вам права вмешиваться в мою жизнь. Надеюсь, вам все ясно.

Мистер Пембертон провел рукой по лицу и отступил. Я попыталась понять по его виду, о чем он думает, но передо мной стоял лишь человек, которому никогда не грозила виселица.

Воспоминания, от которых я так пыталась избавиться, вырвались на волю. Застывшее в смертной маске лицо maman, рот, распахнутый в беззвучном крике.

Слезы потоком хлынули у меня из глаз, и я выбежала из библиотеки. Когда я примчалась к себе в комнату, руки мои тряслись так сильно, что я не сразу совладала с ключом. Я рухнула на постель, зарывшись лицом в подушку, и дала волю слезам.

Когда они перестали литься и дыхание успокоилось, я осознала горькую истину: мне не сбежать, как бы далеко я ни умчалась, на сколько бы ключей ни заперла свои секреты.

Правда всегда будет ждать меня.

Я ложью зарабатывала на пропитание, но среди всех этих закрытых сборищ одно оставалось неизменным – моя правда. Я жаждала семьи.

Во время спиритических сеансов, когда я становилась проводником для их любимых, родные усопших смотрели на меня так, словно я была самым важным человеком в их жизни. Я чувствовала, что меня любят. Только посреди смерти я по-настоящему оживала – такое вот жуткое великолепие.

Именно это я и должна была сказать мистеру Пембертону, но страх заставил меня держать язык за зубами. Я не могла поведать всей правды о себе.

За всеми моими тревогами таилась улыбка констебля Ригби.

Полагаться ты можешь только на себя, ma petite chérie.

Я подошла к окну и посмотрела в сторону обрыва. Теперь он казался ближе, чем вчера. Я представила, как следующая волна хлынет на землю, подкрадется к дому и не остановится, пока не окажется у моей двери. И хотя окно было закрыто, в воздухе остро пахло морем.

Глава 31

Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике

Сомерсет-Парк,

25 января 1852 года

Дружочек,

я в растерянности.

Я знаю, что должна быть благодарна мистеру Пембертону за его предложение, и я благодарна, по-настоящему. Но между нами существует преграда, которой я не могу подобрать имени, стена, которую он выстроил вокруг себя… Я не в силах через нее пробиться.

Все чаще я замечаю, хоть это и едва уловимо, что слуги стали вести себя иначе. Они то и дело перешептываются, резко обрывают фразы при моем появлении в комнате. Отец сказал, что я читаю слишком много готических романов и мое воображение одержало верх над разумом.

Но как насчет голоса,