Лотос и ветер - Джон Мастерс

доме, он отправился в город. В обмен на пенни нищий-калека ответил на его вялый вопрос: «Где, о возлюбленный Аллаха, можно ожидать найти торговца Гола Мухаммеда в этот час?» Робин нашла указанную чайную, присела на корточки и заказала чай. Кроме нее, там был только один посетитель. Через некоторое время Робин сказал, что это город побольше, чем Гаргара в Хазараджате, откуда он родом. В перерывах между долгими перерывами на потягивание чая последовали различные вежливые вопросы от другого посетителя, среди которых был один, который разоблачил бы.

Незнание Робином Гаргары — как будто он действительно не прожил там долгое время. Робин насторожился. Еще через час, когда солнце садилось, он сказал: «Мне пора идти. О, да, есть один маленький вопрос, который я почти упустил из виду, когда получал удовольствие от беседы с вами. Ты случайно не знаешь, где сейчас Селим Бег, Селим Бег Ученый?

Другой пожевал зернышко кардамона, выплюнул его и отправил в рот еще одно. — Нет.

Робин пожал плечами. «Он должен мне несколько рупий. Не настолько, чтобы причинять ему неудобства.

Долгая пауза. Все еще глядя на улицу, Гол Мохаммед сказал: «Я видел его один или два раза. Он был сдержанным человеком. Я слышал, он уехал из города несколько месяцев назад. Я не знаю, куда он уехал. Зачем мне это? Три минуты молчания. «У каких-то людей с запада были с ним дела. Как ни странно, это тоже вопрос долга. Они искали его через день или два после того, как он ушел. Снова тишина. — Похоже, у него было больше долгов, чем можно было предположить.

Робин запахнул халат и медленно вернулся на Тартар-стрит, оставив собеседника пить чай и жевать семена кардамона точно так же, как при их встрече двумя часами ранее.

На следующий вечер в тот же час Робин отправился в лавку банкира Зарфараза. Банкир сидел на ковре на низком деревянном помосте в дальнем конце своего магазина. Его тюрбан был сдвинут на затылок, открывая взъерошенные седые волосы. Его седая борода тряслась, когда он что-то бормотал себе под нос, а четки на счетах, лежавших у него на коленях, щелкали под пальцами, как челноки. Узбек в свободной одежде и овчинной шапке, обливаясь потом, сидел на корточках с мушкетоном перед магазином.

С порога Робин сказал: «Мир тебе, друг. Не найдется ли у тебя свободного времени для небольшого дела?»

Банкир посмотрел на него поверх очков и через некоторое время едва заметно кивнул. Когда Робин присел на корточки рядом с ним, старик спросил: «Ты Хусро, которому Селим Бег должен несколько рупий?»

— Да, — ответил Робин. — Но я пришел спросить, не одолжите ли вы мне немного денег.

— Сколько и за что? — спросил я. Банкир продолжал работать со счетами, его пальцы перебирали четки с такой скоростью, что все хитроумное устройство дребезжало.

«Две тысячи. За торговлю лошадьми. До конца сезона. По любой разумной ростовщической ставке.

Банкир наклонился вперед и сделал запись в бухгалтерской книге, которая лежала открытой на коврике перед ним. — Где вы собираетесь торговать?

Робин сделал паузу, чтобы подчеркнуть свой ответ. — На север.

— Какая охрана?

«Записка от руки».

Старик покачал головой и впервые за несколько минут поднял глаза. «Без всякой надежды. Подумав, он добавил: «Лошади — дело рискованное, если не разбираться в них». Он случайно перевернул ногой бухгалтерскую книгу, и Робин увидела слово «запад», написанное еще влажными чернилами. Старик взял книгу. «Я старею, не могу сейчас добавлять». Он зачеркнул это слово так, чтобы оно стало неразборчивым, и написал под ним набор цифр.

— Я знаю свое дело, Зарфараз, — сказал Робин. И еще одно: ты случайно не знаешь, где Селим Бег? Денег, которые он мне должен, может хватить на финансирование моей поездки, если я буду осторожен.

Банкир сказал: «Я не знаю. А если бы и знал, то не стал бы наводить кредиторов на его след. Он мне ничего не должен. Я был его другом — как торговец Гол Мохаммед и ювелир Якуб.

Робин встал и небрежно сказал: «Он и мой друг тоже». Не все долги можно оплатить рупиями». Он побрел обратно по улице, по пути разглядывая товары лавочников. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти лавку Якуба-ювелира. Там он остановился и начал разглядывать дешевых скарабеев, безделушки и полудрагоценные камни на подносе у входа в магазин. Он взял одну наугад и спросил: «Сколько это стоит?»

Сморщенный ювелир наклонился вперед и близоруко уставился на камень, приблизив голову к голове Робин. «Полночь. Вот, — пробормотал он.

Робин держал камень между указательным и большим пальцами правой руки, поворачивая его так и эдак, чтобы уловить его слабый свет. «Это! За этот мусор?»

Прохожие теснились поближе, но видели только знакомую сцену заключения сделки. Ювелир скорбно покачал головой и сказал: «Задняя дверь. Синий».

Робин сказал: «Половина этого, и я, возможно, подумаю об этом». Якуб жестикулировал и скулил, но когда Робин положил монету, он взял ее, покусал и спрятал к себе за пояс. Робин двинулся дальше со стеклянной безделушкой в руке. Он кружил по базару, пока не нашел переулок за магазинами и в нем заметил выкрашенную в синий цвет заднюю дверь Якуба. Добравшись до дома, он позвал Джагбира и предупредил его, чтобы тот был готов без четверти двенадцать.

* * *

Они выскользнули из дома за несколько минут до полуночи и целеустремленно, как мужчины, направляющиеся на свидание, зашагали по базару. С заколоченных верхних этажей доносились приглушенные и гнусавые голоса поющих проституток. Когда они подошли к синей двери, Джагбир поскреб в нее ногтями, и она сразу открылась изнутри. Темная фигура Якуба отшатнулась в коридор, испуганно скуля: «Кто ты? Пощади меня!» Джагбир отступил в сторону, и Робин вошел, закрыв за собой дверь. Якубу он прошептал: «Не запирай ее. Мой человек останется снаружи».

«О, так это он? Я боялся…

— Ну, поторопись, что ты хочешь мне сказать?

— Я кое-что знаю, сахиб-бахадур.

— Я Хуссро из Гаргары.

«Сахиб, я десять лет работал ювелиром в Дели, в «Чандни Чоук». Вы знаете это место?

— Нет.

«Я был там во время Великого мятежа. Многим английским сахибам в то время приходилось притворяться кем-то другим. Я могу отличить английского сахиба днем или ночью, глухого и с завязанными глазами.

«Ты слишком много болтаешь. Что ты хочешь сказать?

«Но ты не бойся. Никто из этих болванов и через тысячу лет не узнает тебя таким, какой ты есть. Селим Бег отправился на восток. Его преследовали с запада.

«Почему? Кем?

— За