Убийство в подарок - Карен Дюкесс

допустим, фамилия или адрес. Или я что‐то путаю? Может, там значилось «Сьюзи» или «Салли»? Не исключено, что мозг чудит, выстраивая связи, которых нет. Я прошу разрешения воспользоваться туалетом. Сумку беру с собой.

Сажусь на розовую пушистую крышку унитаза и вынимаю телефон. Сейчас почти час дня, дома около восьми утра. Ким должна быть у меня, наверняка только что закончила утреннюю медитацию. Я пишу ей в ватсап срочную просьбу: пойти в мою комнату и заглянуть на нижнюю полку книжного шкафа. Справа стоит «Школа Меллинг». Мне нужно знать, что написано на форзаце.

Когда я выхожу, Эмити стоит в коридоре.

– Что случилось? – спрашивает она.

Я рассказываю ей о книге и о надписи внутри. Тут телефон звякает: Ким прислала фотографию форзаца. Нет, все верно: из «надувных» букв складывается имя «СЬЮКИ». Внизу страницы теми же цветными карандашами небрежно нарисованы маргаритки и единороги, лисы и кролики. Я показываю снимок Эмити, и она ахает. Трубка снова звякает: снимок заднего форзаца. Рисунок коня с длинной гривой. А внизу инициалы, которых я совсем не помню: «С. М. К.». Сьюзан Мэри Кроули.

– О господи, – всплескивает руками писательница.

Мы возвращаемся в гостиную и показываем фото Эдвине и Уайетту.

– Это книга из моей домашней библиотеки. Английский роман, который мама подарила мне в детстве.

Я опасаюсь, что Эдвина поднимет меня на смех: мало ли, дескать, девочек по имени Сьюки. А инициалы могут расшифровываться как угодно, например Софи Мария Кларк либо Салли Энн Кук. Но старушка даже не улыбается.

– Может быть, моя мама знала Сьюки Кроули, потому и хотела приехать сюда? – высказываю я предположение.

– Ой, так это у вас умерла мама! – Эдвина выглядит потрясенной.

Неужели вся деревня в курсе моих обстоятельств? Я интересуюсь, поддерживал ли кто‐нибудь связь со Сьюки Кроули после ее переезда.

– Некоторое время с ней переписывалась моя подруга Полли, – отвечает Эдвина. – Она когда‐то присматривала за Сьюки. Но это было много-много лет назад.

– И все же можно мне поговорить с Полли? Вдруг она что‐нибудь вспомнит.

Эдвина вздыхает.

– Увы, Полли уже не с нами.

– Сочувствую.

Должно быть, тяжело одного за другим терять близких.

– Здесь вы все равно не найдете ответов, – говорит Эдвина.

– Почему?

– А я не сказала? После пожара Сьюки Кроули отправили к родственникам в Америку.

– В Америку? Куда именно?

– Куда‐то на Средний Запад, кажется. Да, точно. В Индиану.

– С ума сойти. – Уайетт вскакивает.

– Значит, моя мама познакомилась со Сьюки Кроули в Индиане?

– И хотела приехать сюда, чтобы найти старую подругу, – подхватывает Эмити. – Но разве она не могла попросить Жермен помочь ей отыскать женщину с таким именем? Зачем эта таинственность?

– Ничего бы не вышло, – качает головой Эдвина. – Простите, что не сказала раньше, но с возрастом память порой дает сбои. Найти Сьюки Кроули невозможно.

У меня щемит сердце.

– Она умерла?

– Жива она или нет, я не знаю, но Полли много лет назад говорила мне, что родственники, которые забрали Сьюки в Индиану, – кажется, это была замужняя сестра Джорджа, – удочерили девочку и дали ей свою фамилию. Она уже давным-давно не Кроули.

Так вот в чем разгадка. Все эти истории мама узнала от девочки по имени Сьюки, с которой познакомилась в Индиане. Сьюки подарила ей книгу про школу Меллинг, рассказывала про Уиллоутроп и Пик-Дистрикт, откуда уехала после гибели матери. Вероятно, девочка хотела сохранить в памяти родные места, а потому охотно делилась милыми воспоминаниями о цветущих колокольчиках, лебедях, о церкви с кривым шпилем, о величественном склоне Стэнедж-Эдж. А после мама пересказывала все эти подробности мне…

– Сэндерс! – вдруг восклицает Эдвина. – Вот какая была фамилия. Сьюки Кроули стала Сьюки Сэндерс.

– Не может быть, – лепечу я. – Просто не может быть.

– Но так и было, – настаивает старушка, потирая висок. – Теперь я точно вспомнила.

– Что с тобой? – с тревогой спрашивает меня Уайетт. – На тебе лица нет.

– В чем дело? – Эмити тоже замечает мое смятение.

– Девичья фамилия моей матери – Сэндерс, – объясняю я.

– То есть Сьюки Кроули взяла на воспитание семья твоей матери?

– Нет, – качаю я головой. – Я бы знала. Моя мама была единственным ребенком в семье.

– Может, у тебя есть тети или дяди, двоюродные братья и сестры? – предполагает Эмити.

Я снова трясу головой. Ответ словно витает вокруг меня, но я никак не могу его ухватить.

– Почему же мне никто не рассказывал про Сьюки?

– Элементарно, Ватсон, – мягко произносит Уайетт. – Твоя мама не собиралась искать Сьюки Кроули. Она и есть Сьюки Кроули.

Глава сорок пятая

– Нужно позвонить Жермен, – заявляет Эдвина. – Она поможет выяснить детали.

Старушка крутит диск старого черного телефона, очевидно все‐таки не липового, и рассказывает Жермен факты, которые мы, как нам кажется, установили. Мы слышим голос нашей распорядительницы, которая говорит все быстрее и громче. Эдвина отводит трубку от уха и объясняет:

– Она сейчас закроет магазин и придет сюда.

– Значит, мы правы, – кивает Уайетт. – Сьюзан Мэри Кроули, девятилетняя Сьюки, стала Скай Сэндерс.

– Интересно, откуда взялось имя Скай, – размышляет вслух Эмити. – Довольно близко к Сьюки.

– Бабушка считала это имя дурацким, – вспоминаю я, – но откуда оно взялось, я не спрашивала.

– Волшебная аркада, изогнутый шпиль, колокольчик, рассказы твоей матери про Стэнедж-Эдж – все это был не антураж сказок, а ее воспоминания, – говорит Уайетт.

Хозяйка дома вынимает из буфета бутылку шерри и наливает четыре рюмки.

– Мы уже празднуем? – интересуется Эмити.

– Нет, не могу, – мотаю я головой.

– Дорогая моя, это чисто в медицинских целях. – Эдвина вручает мне рюмку. – У вас потрясение.

Я залпом опрокидываю шерри, словно шот с текилой.

– Мама называла туалет уборной, – бормочу я. – Мне казалось, это простой выпендреж.

– Других признаков не было? – спрашивает Эмити.

Когда я была маленькой, мы с матерью ездили гостить в Индиану, и я спала в ее детской комнате, в старой кровати с сосновым изголовьем и буклированным покрывалом из шенили. В комнате стоял массивный кленовый комод, а на стене над ним висел в рамке рисунок единорога. Ну конечно. Такой же, как начирикан на форзаце книги про школу Меллинг.

– Ты когда‐нибудь видела младенческие фотографии твоей мамы? Или хотя бы в год-два, – спрашивает Эмити.

– Не знаю. Последний раз я была в Индиане в возрасте восьми лет. Помню только, что от дедушки Хэла пахло черной лакрицей, а бабушка Лу любила слишком долго обниматься. А однажды вечером она подала курицу с лапшой прямо поверх картофельного пюре.

Нет, пожалуй, я не могу вспомнить материнских фотографий из раннего детства. Дом в Индиане совсем не был похож на наше жилище в Буффало, где повсюду присутствовали милые напоминания об отцовском прошлом: детский альбом с фотокарточками и