Мы все виноваты - Альберто Васкес-Фигероа

«Аквариус & Орион» доставил Гаэтано Дердериана в Нью-Йорк, где супруги Лакруа ждали его на ужин на террасе своего нового апартамента – огромного застеклённого дуплекса с видом на Центральный парк.

Хозяин выглядел счастливым и расслабленным, довольным не только новым роскошным жильём, возвращённой ценнейшей картиной или тем, что угрожавший ему человек исчез навсегда, но главным образом – тем, что на следующий день он должен был подписать один из самых важных контрактов в своей жизни.

–«Твёрдая нефть», – прошептал он на десерте, оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог его подслушать даже в его собственном доме. – Большой бизнес будущего.

–«Твёрдая нефть»? – почти так же тихо переспросил озадаченный бразилец. – Что это? Что-то вроде асфальта?

–Вовсе нет. Это как формуемый пластик: не пачкает, не растворяется. Сырой нефти из скважины придают особый химический процесс, превращая её в подобие резины, которую можно перевозить как обычный груз – она даже не воспламеняется легко. Потом, в пункте назначения, процесс обращается вспять, и нефть восстанавливает все свои природные свойства.

–И зачем это нужно?

–Чтобы избежать разливов нефти, загрязнения рек и пляжей. Если судно затонет, твёрдая нефть всплывёт, как кусок дерева, не выделяя ни одной загрязняющей частицы – её можно собрать, как бревно. Не нужны больше гигантские танкеры, длинные трубопроводы и автоцистерны – всё можно перевозить на поездах или грузовиках.

–Звучит интересно, – признал Гаэтано после короткой паузы. – Особенно с экологической точки зрения.

–Вот в этом и вся суть! – с жаром подтвердил француз. – Больше никаких загрязнений! Ни мёртвых морских птиц, ни рыб, ни тюленей! Ни танкеров на мели! Ни чёрных, вонючих пляжей!

–А как этого добиться?

–Посредством довольно сложного электрохимического процесса, пока что очень дорогого. Но я уверен, что нам удастся удешевить его настолько, что он станет рентабельным. Тогда ни одна бочка не будет перемещена без предварительной «солидификации».

Наима Фонсека решила вмешаться, её голос ясно выражал скепсис:

–Проблема в том, что сейчас баррель нефти стоит 28 долларов, а затвердевание – более двадцати. Честно, дорогой, я сомневаюсь, что когда-либо удастся снизить эти расходы даже наполовину. Я согласна, что этим нужно заниматься, но это дело правительств, а не частных компаний. Мне кажется, ты можешь потерять на этом всё.

–Ты меня не особенно подбодрила.

–Разумеется, нет. Но это твои деньги, и я предпочту, чтобы ты тратил их на это, чем на гоночные машины или футболистов. Но мне было бы больно видеть, как чрезмерные амбиции затуманивают твой разум. Нефтяные компании вложили колоссальные суммы в системы, приносящие им огромные прибыли, и вряд ли позволят какому-то новичку раскачать лодку под предлогом заботы об экологии. Им на экологию наплевать. Пока они не окупят до последнего цента всё вложенное в танкеры и трубопроводы, они тебя не подпустят.

Ромен Лакруа обратился к гостю:

–А вы что думаете?

–Не знаю. Сколько нужно вложить?

–Около пятисот миллионов.

Гаэтано громко присвистнул:

–Пятьсот миллионов долларов! – не удержался он. – И на что всё это пойдёт?

–На строительство особой нефтехимической установки.

–Это три года стройки, ещё столько же на исследования, шесть – на коммерциализацию, и пятнадцать-двадцать – на преодоление сопротивления нефтяников. – Он почти шутливо подсчитал пальцами и заключил: – С удачей вы станете самым богатым старичком на планете.

–Меня бы удивило, если бы вы снова не встали на сторону Наимы, – с досадой сказал хозяин. – Ну и парочка вы!

–Не поймите меня неправильно, – поспешил сказать гость. – Идея мне нравится, и я считаю, что она необходима человечеству. Вы, как влиятельный предприниматель, должны её поддержать – морально и материально. Но не ради прибыли, а как вклад в улучшение жизни тех, кто дал вам всё, что вы имеете.

–То, что Гаэтано пытается сказать тебе, очень дипломатично, – уточнила придирчивая венесуэлка, – это что тебе пора сделать что-то для других, не думая о выгоде.

–Вот зачем ты мне нужна, дорогая, – улыбнулся он примирительно. – Чтобы превращать шикарную яхту в нелепый передвижной медпункт. Но давайте сменим тему. Всё, что мне сейчас нужно, – это чтобы наш друг гарантировал мне спокойствие.

–Что касается Хермана Сантаны и его угроз – несомненно, – уверил его бразилец. – Как ни странно, он действовал в одиночку. Он не был как Матиас Баррьер, который всё усложнил, и из-за которого пострадало множество невиновных даже после его смерти.

–Вот уж накрутил – будь здоров!

Гаэтано потянулся за бутылкой коньяка в центре стола, налил себе и отпил с явным удовольствием:

–Это, пожалуй, одна из самых удивительных вещей, которые я усвоил в этом деле, – сказал он немного погодя. – Я понял, насколько мы не склонны оценивать последствия поступков тех, кто уже мёртв, будто с их смертью всё заканчивается.

–Да чтоб мне сгореть, если я тебя понял! – возмутился миллиардер. – Всегда знал: мы живём в мире, построенном мертвецами, и по законам, придуманных легионами покойников. Разве не так?

–Так. Но в случае с Абдулом Шами я впервые столкнулся с тем, что его убийца тоже был мёртв, и само это знание сгладило ужасающий характер поступка. Будто я частично оправдывал Матиаса Баррьера – не потому, что его поступок не заслуживал осуждения, а потому что смерть как будто частично искупила его вину.

–Я всё ещё ничего не понял, но спорить не хочу, – прервал француз и резко встал, охваченный внезапной и непонятной поспешностью. – Мне нужно сделать пару звонков и посоветоваться с подушкой – ввязываться ли мне завтра в сделку на 500 миллионов долларов. – Он подмигнул с лукавством. – Оставляю вас заговорничать, но помните: жду вас завтра в девять у себя в офисе. Хочу уладить наши счета до совета директоров.

Он поцеловал жену в шею, ласково взъерошил ей волосы и стремительно исчез, из-за чего венесуэлке ничего не оставалось, как улыбнуться и покачать головой, словно ей трудно было поверить в происходящее:

– На самом деле, ему просто ужасно хочется в туалет, но в некоторых вещах он такой ребёнок, такой «пендэхо» или «сифрино», что не в состоянии признать, будто человек его социального положения может иметь физиологические потребности. Поверите ли, за всё время, что мы женаты, я ни разу не видела, чтобы он заходил или выходил из ванной комнаты? Это же нелепо!

– Но всё равно вы его уважаете и восхищаетесь им.

Красивая женщина на несколько секунд задумалась, нахмурилась и уверенно покачала головой:

– Я его люблю и уважаю, да – уточнила она. – Но не восхищаюсь им, потому что с каждым днём он всё больше и больше стремится утонуть в океане денег. Он очень хороший человек и талантлив,