Мы все виноваты - Альберто Васкес-Фигероа

– Чтобы «влезть в политику», не обязательно быть политиком, – заметил Дердерян, всё больше захватывая инициативу. – Достаточно, чтобы ваши интересы пересеклись или мешали интересам политика или его друзей. Это и была ваша первая ошибка.

– Объяснитесь!

– Не нужно. Вы поймёте, если задумаетесь: какой вред вы с Виктором могли нанести могущественной корпорации, просто подав иск, который вряд ли бы прошёл – у них армия юристов, знающих все лазейки.

– Мало вреда, действительно, – признал тот. – Я сто раз это говорил Виктору, но он настаивал, что мы должны использовать все законные пути. Когда я злюсь, становлюсь опасным, но он всегда сдерживал меня.

– Да, слышал о вашем характере, – сказал бразилец. – Но продолжим. Я уверен: если бы вы продолжили судиться, вам бы предложили незначительную компенсацию, чтобы вы замолчали. – Он указал пальцем на собеседника. – Но задумайтесь, какой огромный вред вы нанесли, предложив разумную альтернативу спорному и безумно дорогому проекту переброски вод Эбро, на который уже выделен миллиардный бюджет.

«Покойный» Херман Сантана допил кофе, отложил ложку, достал сигарету и, когда зажигал её, стало заметно, как дрожат его руки.

Он выдохнул струю дыма, тяжело вдохнул и прошептал:

– Хотите сказать, что причина всех бед была не в Иордании, а в Испании?

– Примерно так…

– И что всё, что я сделал, было глупостью?

– Примерно так…

– И что я убил не того?

– Примерно так…

– Боже мой… А у вас есть доказательства?

Гаэтано Дердерян достал из внутреннего кармана аккуратно сложенные листы и положил на стол:

– Вот. Соглашение, которое Баррьера собирался вам предложить, если бы вы продолжали «шуметь». У корпорации «Акуарио & Орион» никогда не было намерения покушаться на вашу жизнь.

Испанец быстро пролистал документы и положил их обратно, но Дердерян настоял:

– Возьмите время, чтобы их изучить. Гарантирую: они подлинные.

– Время – это единственное, чего у меня нет, мой друг, – странно ответил он. – Поэтому я приму на веру, что вы честный человек и говорите правду. – Он медленно затянулся и сощурился: – Однажды друг сказал мне: «Если хочешь оценить успех или провал своих изобретений, не спрашивай, кому они принесут пользу. Спроси, кому навредят – и именно от силы этих людей будет зависеть, выживут твои идеи или нет.»

– Несомненно, ваш друг был умным и здравомыслящим человеком.

– Так и есть. Но я не послушал его. Изобретал то, что вредило банкам, строительным компаниям, и, похоже, даже террористам.

– Говоря о террористах, не стоит ограничиваться одной группой. Это могли быть и исламские радикалы, требующие освобождения своего лидера, или обычные шантажисты, которых собирались угостить деликатесом.

Вдруг, почти без связи с предыдущим, мужчина в пиджаке поднял взгляд от чашки и спросил:

– Вы читали дона Мигеля де Унамуно?

– Что-то читал. Не слишком много, признаюсь.

– Он был великим мыслителем, говорил много важного, о чём сегодня почти никто не помнит. Но однажды он, похоже, сказал глупость: «Пусть изобретают они!» – и это единственная его фраза, которую мои соотечественники повторяют чуть ли не ежедневно. Потому что она лучше всего выражает презрение ко всему новому, чего они не понимают. – Он улыбнулся с бесконечной грустью. – Похоже, я родился не в то время и не в той стране. А потому и умер в не той стране и не в то время.

– Что вы имеете в виду?

–Предполагаю, что для изобретателя всегда лучше быть французом и умереть в Испании, чем быть испанцем и умереть во Франции… – Он достал из кармана паспорт Европейского экономического сообщества и положил его рядом с чашкой кофе. – Заберите его! – взмолился он. – Это единственная зацепка, которая может помочь полиции узнать мою настоящую личность, и всё, о чём я прошу, – чтобы мир продолжал верить, что Херман Сантана погиб в результате несчастного случая в открытом море. Это будет гораздо благороднее, чем быть найденным отравленным, с другим лицом и фальшивыми документами, в каком-то затерянном баре в Булонском лесу.

Гаэтано Дердериан Гимарайнш вздрогнул и вдруг, казалось, осознал настоящую причину той тревожной опасности, которую он ощущал уже несколько минут. Он кивком указал на чашку кофе и почти с жалобой спросил:

–Вы хотите сказать, что та таблетка была не сахарин?

–Нет, не была, – ответил испанец как бы между прочим. – Через несколько минут всё закончится – спокойно и без боли.

–Вы думали, что…?

–Не беспокойтесь, – успокоил он. – Это не ваша вина. Я всегда был готов к тому, что меня раскроют, но теперь, зная правду, – тем более. Возможно, я смог бы пережить долгий срок за убийства, совершённые из жажды мести, но не думаю, что вынес бы осознание того, что убивал просто по глупости.

–Вы слишком строги к себе.

–Если не буду сейчас, когда мне осталось всего несколько минут жизни, то когда ещё? – парировал Херман Сантана, сделав выразительный жест в сторону конца аллеи. – А теперь вам лучше уйти.

–Меня не пугает вид смерти.

–Я и не думаю. Но ни вам, ни мне не стоит быть замешанными в столь неприятном деле, требующем слишком много объяснений. Всё, чего я хочу – стать анонимным трупом на анонимной могиле на анонимном кладбище.

Бледность лица собеседника дала понять Гаэтано Дердериану, что он ничего уже не сможет сделать. Он лишь выпрямился и не спеша собрал документы и паспорт.

–Вы хотите, чтобы я рассказал правду вашему шурину? – спросил он.

–Нет, прошу! Пусть лучше думает, что я был хорошим парнем, неспособным причинить вред, хоть иногда и проявлял ужасный характер.

–Жаль, что не довелось познакомиться с вами при других обстоятельствах.

Сантана одарил его блаженной улыбкой, как будто уже начинал терять контроль над собой:

–Не думайте так, – прошептал он едва слышно. – В обычных обстоятельствах я был ужасно скучен – говорил только о физике, химии, математике и прочей ерунде. Настоящий зануда! Прошу вас! – снова взмолился он. – Уходите уже к чёрту, всё заканчивается!

Бразилец лёгким движением попрощался и пошёл прочь, туда, где на скамейке примерно в трёхстах метрах ждала Эрика Фрайберг. Он сел рядом с ней, и они остались неподвижны, держась за руки.

Сентябрьский вечер был приятным, парк оживлённым – дети играли, собаки бегали, люди разговаривали. Прошло несколько долгих минут, прежде чем человек, только что затушивший сигарету, склонил голову, будто заснул.

Пара, наблюдавшая за ним, ушла, скрывшись среди деревьев. И тогда Гаэтано Дердериан с горечью сказал:

–Вот один из тех дней, когда накатывает ощущение, что я выбрал чертовски дерьмовую работу.

ГЛАВА 16

На следующее утро один из частных самолётов корпорации