Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

class="p1">– Я всё равно не запомню, местные слова звучат как какие-то заклинания! – посетовала она неловко. Но всё это было не то и не о том, что нужно, и Бересклет продолжила: – Спасибо большое, я… не знаю, что сказать.

– Пообещайте не болеть, и на том разойдёмся, – улыбнулся Березин.

– Это нетрудно, я же жiвница, у меня здоровье крепкое, – отмахнулась Антонина. – Давайте я хотя бы деньги верну! Это же, наверное, очень дорого…

– Ещё не хватало мне с вас деньги брать! – поморщился он. – Мы с мастерицей так рассчитались.

– Как? – изумлённо вскинулась Антонина, но тут же опять смутилась. – Простите, это не моё дело…

– Предположить страшно, что вы подумали, – ответил Сидор насмешливо и принялся высвобождать девушку из тяжёлой непривычной одежды. – Я внука её зимой выручил, она отблагодарить очень хотела.

– Внука? – Бересклет почувствовала колючий жар на щеках и почему-то в горле. Она и правда подумала что-то такое, что стыдно озвучить…

Березин хмыкнул, прекрасно заметив это, но заговорил о другом:

– Что вы забрать хотели? Давайте помогу.

Глава 8

Виин кымачьатчагэ. —

«Вам придётся подождать»

(чукотск.)

Бересклет так до сих пор и не выяснила точно, был ли покойный Лаврентьев жiвником или просто интересовался их возможностями, всё забывала спросить, но оставленная им в наследство библиотека оказалась весьма обширной и содержала в том числе некоторые полезные для одарённых вещи. Просмотреть их все девушка, конечно, ещё не успела, зато отыскала очень простые, но благополучно забытые за годы практики в морге чары, позволявшие постоянно следить за дыханием или сердцебиением подопечного, занимаясь другими делами. Да и обнаруженная общая методика борьбы с токсинами приносила плоды, так что дежурство предполагалось необременительное.

Антонине не верилось, что Саша Верхов уговорит мать посетить нового врача, но та пришла, да ещё весьма удачно: Томский как раз отправился домой, оставив Бересклет дежурить у постели больного. Вера несмело заглянула в палату около шести вечера.

– Здравствуйте, Антонина! Вы простите, что я вот так… – Она смущённо остановилась на пороге.

Взгляд суматошно заметался по фигуре лежащего охотника, неловко отпрянул в сторону, неуверенно вернулся к девушке, но, было видно, так и норовил скользнуть обратно к недужному.

– Очень хорошо, что вы пришли! – Бересклет поднялась ей навстречу со стула, на котором коротала вечер с книгой. – Проходите, конечно, рада вас видеть. Надо было назначить определённое время, но я, признаться, не верила, что вы придёте…

– Главное, я вас всё же нашла! Заглянула по привычке в докторский кабинет – а там пусто. – Верхова неловко улыбнулась и всё-таки не выдержала: – Как Андрей? Он выживет?!

– Он идёт на поправку, – заверила Антонина. – Давайте пройдём в соседнюю комнату, чтобы не отвлекаться. Да и неловко как-то при мужчине. Он хоть и без сознания, но сегодня уже ненадолго приходил в чувство.

Бересклет могла не обращать внимания на Саранского, да и не проснётся он вот так вдруг, усыплённый жiвницей собственноручно, но Верхова нервничала. Возможно, не от одного только присутствия рядом охотника, но стоило попробовать увести её. Знать бы ещё, чем волновало её состояние пострадавшего! Не хотела, чтобы выжил? Не ожидала, что тот будет в гостях у Оленева и тоже пострадает? Или просто переживала за симпатичного ей человека?..

Во врачебный кабинет Антонина не пошла. Конечно, осмотр стоило производить там, но Бересклет всё ещё не решалась занять это место, тем более что его облюбовал Томский. Отмытый и приведённый в порядок, кабинет начал привлекать фельдшера куда больше.

– Он точно поправится? – спросила Вера с тревогой и жаром, проходя вслед за Бересклет в операционную. Верхова огляделась лишь мельком: обстановка её не смутила и не заинтересовала.

– Я не Господь, чтобы давать подобные обещания, но самый страшный момент болезни позади. Вы так за него переживаете… Вы дружны? – уточнила Бересклет и жестом предложила присесть на обтянутую тёмной клеёнкой низкую койку, найденную в недрах больницы и пристроенную у стены: больше присесть в операционной было негде.

– Не то чтобы… – проговорила Вера с сомнением, не глядя на собеседницу. – Андрей очень добрый человек, как говорят – солнечный. Знаете, бывают такие, с кем рядом просто теплее. Да что я рассказываю, сами поймёте, когда он придёт в себя! Всегда грустно, когда погибают хорошие люди, поэтому я от души желаю ему скорейшего и полного выздоровления. Вас к нам точно Бог послал, иначе, боюсь, он бы не выжил, и ни удача, ни духи не помогли бы.

– А вы тоже верите в духов? – удивилась Антонина.

Вера ответила сложным, долгим, непонятным взглядом и проговорила неуверенно:

– Здесь трудно в них не верить, особенно зимой. Полагаю, у вас ещё будет время проникнуться.

– Не думаю, что я настолько пропитаюсь местными суевериями. – Бересклет улыбнулась.

– Никто не думает, – уронила Вера негромко, но тут же встряхнулась и поспешила увести разговор в сторону: – Саша сказал, вы согласились ему помогать. Неловко вас обременять, но я не могу не выразить глубокой благодарности за участие в его судьбе. Для каждой матери её ребёнок – особенный, и, верно, трудно поверить словам столь заинтересованной особы, но Саша очень умный, упорный и целеустремлённый мальчик – я уверена, из него выйдет хороший врач!

– Я в этом ничуть не сомневаюсь, мы успели немного поговорить, – искренне заверила Антонина. – Но меня больше тревожит ваше здоровье, да и сын беспокоится. Позволите вас осмотреть?

– Это бессмысленно, но попробуйте, конечно, – слабо улыбнулась она. – Меня Сашенька и к Лаврентьеву уговорил отправиться, но уверяю вас, я не больна ничем таким, что может заинтересовать врача.

– А чем больны?

– Я просто скучаю по родным краям. – Она неловко пожала плечами.

Антонина потратила на осмотр чуть меньше получаса и даже украдкой прибегнула к помощи дара, но в конце концов вынужденно подтвердила сказанное Верховой: женщина была вполне здорова, просто очень слаба, словно ей недоставало жизненной силы. Или воли к жизни?.. Сложно не заметить, что мыслями и душой она пребывала далеко отсюда.

Бересклет подобного никогда не встречала, но один из профессоров любил повторять, что самое страшное в любой болезни – это нежелание недужного с ней бороться, нежелание жить. Мысль всегда виделась спорной и сомнительной, но сейчас оказалась как нельзя к месту.

– Скажите, Вера, отчего вы не уедете отсюда? – осторожно спросила Антонина. – Неужели вам совсем некуда возвращаться? Родные, друзья?

– Я не могу оставить мужа, а Эдуард тут при хорошей работе, жалованье куда лучше, чем дома. – Вера опять отвела взгляд.

– Вы его любите?

– Он мой муж и хороший человек.

Антонине очень захотелось резко возразить, может быть, встряхнуть собеседницу или даже отхлестать по щекам, чтобы пришла в чувство и задумалась. Но девушка, конечно, сдержалась и даже смолчала, в очередной раз напомнив себе, что окружающие люди совсем не обязаны разделять её убеждения и коли Верхову всё устраивает, так насильно спасён не будешь, да и счастлив – тоже.

– Давайте я выпишу вам капли Карпова. Думаю, и Лаврентьев их же давал, верно?

– Они приятные, лугом пахнут. – Вера улыбнулась, а жiвница только вздохнула.

Капли эти некоторые экзальтированные персоны именовали не иначе как панацеей или красной тинктурой, приписывая воистину чудесные свойства, а целители повсеместно рекомендовали их страдающим ипохондрией сударям и сударыням,