Медвежий край - Дарья Андреевна Кузнецова

– Никто о Саранском не справлялся? – уточнил Березин.

– Ах да, было, и я тоже хотела с вами кое-что обсудить! Артём, присмотрите тут, хорошо?

– Присмотрю, – кивнул тот, бросив новый мрачный взгляд на Сидора, поднялся одновременно с девушкой и поспешил подать ей пальто, висевшее при входе.

Выглядел Томский странно, непривычно, но что именно изменилось – Березин никак не мог понять.

– И к больному никого не пускайте, на всякий случай, – предупредил полицейский.

– Да уж разберусь, – буркнул фельдшер.

– Я скоро, – заверила его Антонина, – как раз домой схожу, прихвачу кое-что из вещей и карты пациентов нужные возьму, мне кажется, попадалась парочка. И часть книг отнесу, вот и Сидор Кузьмич мне поможет.

– Собираетесь вернуться? – спросил мужчина, когда они вышли из палаты.

– Конечно, я же несу ответственность за Саранского, а он всё ещё в опасности, пару раз уже была остановка дыхания. Артём толковым оказался. Нелюдимый, безынициативный, но, главное, дело своё знает.

Березин слушал всё это, хмурясь и чувствуя растущее раздражение оттого, с каким удовольствием Антонина болтала о фельдшере. Да и тот хорош… Сидор запоздало сообразил, что́ с ним стало не так: отмылся и цирюльника посетил. Не только причёсанным выглядел, но гладко выбритым, да и халат на нём был куда более чистым и пристойным, нежели обычно.

– Как думаете, когда с ним можно будет поговорить? С Саранским, – предпочёл он заговорить о более важном, задвинув неуместные порывы подальше. – Есть к нему несколько вопросов.

– Если методика поможет, до завтра ему достаточно полегчает и можно будет трахеостому убрать. Да, я же вот ещё что выяснила!..

Прихватив с собой стопку книг, они двинулись к дому, по дороге делясь «добычей». Вообще-то Березин не должен был посвящать девушку в детали дела, но прямо это никакая инструкция не запрещала, а он ловил себя на том, что так не только думается лучше оттого, что поделился с кем-то, но и куда приятнее.

А ещё с этим разговором фельдшер оказался забыт.

– Мерзкий тип выходит этот Верхов, – подытожила она обмен добытыми сведениями. – Я его жену не осматривала, но выглядит она очень болезненной и явно скучает по родному городу. А ему будто и наплевать. Такое странное, неприятное чувство, словно они стеной какой-то разделены, он её не слышит вовсе. Поди, ему неплохо – любовница есть, работа нравится, жена за домом следит. Мне кажется, Оленев к своей домработнице получше относился…

– Не могу не согласиться, – кивнул Сидор.

Мнению Антонины касательно обстановки в семье Верховых он решил доверять без проверок, тем более что всё складывалось очень аккуратно, одно к одному.

– Только зачем ему Саранского травить? – с сомнением протянула Антонина. – У самого же любовница, и какая разница, кто там за женой ухаживает!

– Вряд ли он рассуждал именно так. – Березин пожал плечами. – Сколько видел, обычно подобного сорта люди не считают других ровней себе. Как говорили древние, что положено Юпитеру, не положено быку. А кроме того, есть одна важная деталь: Саранский ведь не просто обхаживал Веру, если верить нашим свидетелям, а увезти её хотел. Согласитесь, это другое. Вполне возможно, что Верхов просто побоялся лишаться налаженного быта. Тут не любовь, конечно, но – удобство. Если Удальцова вдруг уйдёт от мужа, вряд ли эти двое уживутся. Похоже, нынешнее положение вещей любовникам нравится.

– А если жена зачахнет, можно подумать, его это не затронет! – покривилась Антонина. – Простите, я понимаю, что это вовсе не вам высказывать нужно, да и правы вы наверняка, но очень уж неприятно…

– Она здесь уже несколько лет живёт, так что, может статься, не столь болезненна, как кажется.

– Так, может, она и убила? – не без азарта предположила Антонина. – А что не дома – не хотела сына риску подвергать, да и вообще – поел чего-то на стороне, какой с неё спрос! Уж она-то наверняка знала, куда муж уходит.

– Только в дом к Оленеву она не приходила.

– А вдруг она жiвница? Необученная, но некоторые фокусы освоившая. Дар жизнь поддерживает, и глаза отвести она могла…

– Ну, тогда это любой человек мог быть, – возразил Сидор. – Разве так просто для жiвника глаза отводить, чтобы самому научиться?

– Теоретически возможно, но… вы правы, – нехотя признала Бересклет. – Теоретически Оленев и сам мог окорок отравить, жизнь ему надоела. Отвести свидетелям глаза, чтобы остаться незамеченным, можно, но дело это трудное, специально учиться надо. Я так не умею, и с ходу не смогла бы, даже если подготовиться, – тренироваться и учиться надо. И уже выходит не оскорблённая жена, а шпион какой-то злобный…

– Шпионов мы и впрямь оставим на крайний случай, – весело согласился Березин. – И жiвника тоже, потому что ему морочиться с окороком не было смысла, да и проникнуть к нужной жертве в дом куда проще, чем караулить у Оленева. Раз уж он такой талантливый и незаметный.

– Значит, выходит, главный подозреваемый – Верхов? И что мы будем с этим делать?

– Допрашивать окружение, а после – обыскивать…

– Мне кажется, вы очень неуверенно это сказали. – Бересклет искоса глянула на него. – Не кажется. Не нравится мне тут что-то, а что – понять не могу. По совести, нет у нас ничего против учителя, да и против всех остальных – тоже. Может, именно это мне и не нравится, что всё голые домыслы да теории, ни единого материального предмета… Ну да школьную лабораторию и так осмотреть можно, без обвинений, завтра и пойду. Хочу ещё ночью возле Саранского покараулить, не придёт ли кто? И поговорить бы с ним прежде, чтобы понять, каковы их отношения с Верой Верховой.

За этим разговором они дошли до дома, и Сидор пропустил девушку вперёд, придержав свободной рукой дверь.

– Ой, а это что за шкуры такие? – изумилась Антонина, шагнув в горницу. – Сидор Кузьмич, не ваши?

– Ваши, – огорошил её Березин, взглянув на предмет удивления. Утвердил тяжёлую книжную стопку на столе, поднял с постели аккуратно сложенную шкуру, расправил на ходу, продвигаясь к окну и щурясь в сумраке. – Видать, Дарье Митрофановне передали, я просил…

– Мои? – Подгоняемая любопытством, Антонина последовала за ним, тоже с интересом вглядываясь в пёстрый мех.

– Примерьте, – быстро осмотрев ворот и ещё какие-то одному ему ведомые приметы, велел Сидор, расправляя вещь, оказавшуюся долгополой широкой не то курткой, не то шубой с капюшоном. – Н’эвиръын, женская чукотская кухлянка, местная одежда. Видел я вашу шинельку на рыбьем меху. – Он неодобрительно поморщился.

Антонина одарила Березина растерянным взглядом, но в странное дикарское одеяние всё-таки нырнула. Опасения оказались излишними: пахло от одежды резко, своеобразно, но не противно, шкура была прекрасно выделана, хорошо сшита, да ещё богато украшена – тут и мозаика из меха разных оттенков, и сине-белое шитьё, и шнурки с бусинами. Тяжёлая, но уж точно – тёплая. Настолько, что девушка вмиг взопрела.

– Сидор Кузьмич, не стоило… – смущённо пробормотала она, растерянно поглаживая рельефный рисунок. – Откуда вы её вообще взяли?!

– Хватает мастериц в городе, – отмахнулся он.

– Постойте… – наконец сообразила Антонина. – Вы что, специально для меня заказали эту одежду?!

– Боюсь, моя бы не пришлась к лицу. – Он усмехнулся, расправил на ней капюшон, оглядел внимательно. – А так как будто впору. Там ещё торбаса оленьи, это меховая обувь вместо валенок. Называются пынипчекыт.