Маленькая невинная ложь - Дженнифер Линн Барнс

– Лилиан хочет, чтобы сегодня вечером я надела красное платье, – сказала я. – Обычно я пользуюсь только прозрачным блеском для губ, но…

На глаза тети навернулись слезы, и она прижала меня к себе.

– Моя косметика в ванной. Бери и не стесняйся, милая.

Мне даже стало немного стыдно из-за того, что я напросилась в ванную, которую она делила с дядей, чтобы получить образец его ДНК.

– Я понимаю: тебе, должно быть, сейчас непросто, Сойер. – Тетя Оливия положила руки мне на плечи и ласково сжала их. – Я знаю: ты скучаешь по маме, но мы очень рады, что ты здесь. – Она снова повернулась к плите. – Я не люблю плохо говорить о других, но я готова свернуть шею сестре за ее выходки.

Сейчас было самое подходящее время, чтобы уйти, но желание защитить маму было слишком сильным.

– Она просто хочет, чтобы я вернулась домой.

Тетя Оливия достала из шкафчика миску и начала готовить глазурь.

– Это бойкот, вот что это такое. Либо ты даешь ей то, что она хочет, либо она вычеркивает тебя из своей жизни. Видит бог, это не в первый раз, но собственную дочь… – Осознав, что сболтнула лишнего, тетя Оливия резко оборвала себя. – Неважно. – Она снова повернулась ко мне. – Главное в том, что тебе здесь рады, Сойер. И так было всегда.

Я уставилась на нее, мысленно повторив ее последние слова.

– Что значит «так было всегда»?

На секунду мне показалось, что тетя не станет отвечать.

– Незачем будить призраков прошлого.

Это было в ее духе – ляпнуть что-нибудь, а потом закрыть тему. Всю жизнь мне твердили, что семья матери отказалась от нас. Мама была их позором, а я и того хуже. Они выгнали ее из дома. Они разорвали с ней все отношения.

Но теперь мама – единственная, кто не отвечал на мои звонки.

– Сойер. – Тетя Оливия нерешительно помолчала. – Прошлый год был тяжелым для Лили. Признаюсь, я сомневалась, как все сложится, учитывая твою… ситуацию… но то, что ты здесь, что ты часть нашей семьи, стало для нее настоящим благословением. Для всех нас. – Меня снова обняли. – А теперь ступай поищи помаду.

Тетя Оливия вывела меня из кухни и повела к лестнице. По пути я увидела семейную рождественскую елку. Украшения из дутого стекла и хрусталя висели вперемешку с самодельными, которые когда-то изготовили пухлые ручки маленьких Лили и Джона Дэвида. К каминной полке были прикреплены три носка: на одном было написано имя Лили, на другом – Джона Дэвида, а на третьем – мое.

И тут я впервые задумалась, был ли мой носок новым.

– Иди, – сказала тетя Оливия, ласково шлепнув меня по заду. – И поторопись! Я обещала твоей бабушке, что мы будем первыми в очереди на семейные фотографии.

Я торопливо побежала по лестнице. В последнее время я почти не замечала портретов на стенах, но маленькая дырочка от гвоздя рядом с семейным портретом на верхней площадке сегодня была как бельмо на глазу. Мама не всегда была надежным рассказчиком, но Лилиан никогда не отрицала, что выгнала ее. Бабушка отправила все, что напоминало о младшей дочери, на чердак.

Но она сохранила все ее вещи. Я отогнала эту мысль и направилась в ванную дяди и тети. В отличие от сенатора и тети Оливии, дядя Джей Ди не был аккуратистом. Его щетка была забита волосами, и, к счастью для меня, тетя Оливия держала на туалетном столике запас зип-пакетов.

Джей Ди не может быть моим отцом. Смешно даже думать об этом. И все же… мама просила меня оставить все как есть. Она не хотела, чтобы я узнала, кто мой отец.

Она не может решать за меня. Я уже сделала выбор. Эмоции здесь лишние. Я могла найти ответ, действуя последовательно и логически, не поддаваясь чувствам. Мне просто нужно проверить всех четверых мужчин, лица которых мама зачеркнула на фотографии.

Даже моего дядю.

Я едва вспомнила, что нужно взять красную помаду из ящика тети Оливии, и, забрав ее, вернулась в свою комнату. Подойдя к кровати, я выдвинула ящик тумбочки, чтобы убрать собранные образцы подальше. Но мой взгляд упал на фотографию, которую я украла из коробки тети Оливии.

Четыре лица были обведены кружком. Одно – Томаса Мейсона – я перечеркнула крест-накрест.

Я положила пакетики на тумбочку и отодвинула фотографию в сторону. Под ней в ящике лежала еще одна вещь, на которую я последний месяц тоже часто смотрела: распечатка новостной статьи. Мне пришлось постараться, чтобы выяснить фамилию Ника, не говоря уже об имени его брата, но в конце концов поиски в интернете принесли свои плоды.

Кольту Райану было двадцать два года, он работал в загородном клубе «Нортерн Ридж». Как и Ник, он был парковщиком. Однажды вечером после работы он пошел пешком до ближайшей автобусной остановки, которая находилась в трех километрах от клуба, и его сбила машина.

Водитель скрылся с места происшествия.

В новостях этой истории отвели всего полтора абзаца. Я распечатала статью и прочитала ее раз сто. Только что с Кольтом Райаном все было в порядке, и – бац! – кома.

За последние четыре с половиной недели я не видела Ника и ничего о нем не слышала. Но я выполнила его просьбу и держала язык за зубами.

– Можешь помочь мне застегнуть молнию?

Я обернулась и увидела в дверях Лили. На ней было черное бархатное платье, приталенное, до колен. Она повернулась ко мне спиной. Уже на середине комнаты я поняла, что оставила ящик тумбочки открытым.

Статья и фотография были на виду.

Молнию на платье Лили заело. Она что-то говорила о моих аксессуарах для сегодняшнего вечера, но я почти не слушала ее, дергая бегунок вверх-вниз, пока наконец не получилось.

– Надевай свое, – предложила Лили, – я застегну.

Я так и сделала, но встала таким образом, чтобы загородить собой ящик.

– Пенни за твои мысли, – весело сказала кузина, разгладив платье.

– За пенни нынче много не купишь, – ответила я. – Инфляция на рынке мыслей.

– Сойер! – притворно-строгим голосом отозвалась Лили. – Мы не говорим об инфляции…

Я фыркнула и только через секунду поняла, что кузина не закончила фразу. Я повернула голову и увидела, что она смотрит через мое плечо. Прежде чем я успела остановить ее, она направилась к тумбочке.

Прямо к открытому ящику.

Она постояла там мгновение, затем протянула руку:

– Что это?

Я тешила себя надеждой, что она увидела статью о брате Ника. Но не тут-то было. Лили