Растворенные - Сара Блэдэль

сейчас разрешили войти в дом и сесть в кабинете. С тех пор как Питер поднял тревогу, началось нашествие на пасторский дом. Полицейские обшарили каждый уголок нижнего этажа. На каждом квадратном метре большого дома максимально использовались все средства сохранности следов преступления. Криминалисты все еще занимались кухонным столом, где Питер нашел записку, и Питера несколько раз просили не приближаться к жилым комнатам, коридору или выходу на террасу. Если ему что-то понадобится, ему нужно будет сообщить им, и нужную вещь принесут.

Лиам зашел в кабинет, где сидели двое мужчин, и сел напротив Питера.

– Мне надо прояснить один вопрос.

Он покосился на Клауса, который уже собрался уходить.

– Клаус, если ты из-за меня уходишь, то не надо, – поспешил остановить его Питер.

– По записям с камер наблюдения у дома мы видим, что ваша машина выехала со двора дома в три тридцать восемь утра и вернулась обратно в семь тринадцать. Это верно? – Лиам выжидающе посмотрел на Питера.

– Да, именно так, – ответил тот, выпрямившись.

Он заметил недоумение во взгляде Клауса и был раздосадован тем, что попросил его остаться.

– У меня небольшие проблемы со сном, и когда я просыпаюсь рано, то имею обыкновение ездить к морю и сидеть на берегу, наблюдая восход солнца.

– Понятно, а когда вы встали в половине четвертого, Беата спала в вашей кровати? – спросил Лиам.

Питер кивнул.

– Значит, вы обнаружили ее исчезновение, только когда пришла Мона и поинтересовалась, где она, – чуть раньше девяти?

Питер кивнул и опустил глаза.

– Да. Видите ли, я всегда, когда возвращаюсь, сразу сажусь за компьютер. Мне в это время легко сосредоточиться и начать работать, – объяснил он. – Если я поднимусь наверх, то могу ее случайно разбудить. Она сейчас некрепко спит, живот уже большой. Да я и не сомневался, что она наверху.

* * *

Лиам разглядывал красный кирпичный дом. Вероятно, когда-то это было довольно большое хусманское поместье, но теперь, после реконструкции, оно превратилось в современную виллу. Вилла находилась между Томмерупом и Вернинге. Ближе к Вернинге.

Дея постучала, а Лиам встал рядом с ней перед широкой входной дверью. По обе стороны от двери стояла пара глазурованных кобальтово-синих горшков с пожухлыми цветами.

Дверь тут же открылась, и в проеме появился седовласый мужчина, он вопросительно смотрел на них. Дом за его спиной казался темным, мужчину окутывал слабый запах кухонного чада.

– Лиам Старк, полиция Оденсе, – успел сказать Лиам, прежде чем Бент Мёллер Нильсен его перебил.

– Есть ли какие-нибудь новости о Беате? Вы слышали что-нибудь о моей дочери? Она вернулась?

Вопросы посыпались на них дождем, но внезапно Бент замолчал и извинился.

– Заходите, – сказал он, сделав шаг в сторону. Он провел их в гостиную с низким потолком, где сквозь маленькие окошки над подоконниками, уставленными неухоженными пеларгониями, проникал слабый свет.

– Мне трудно поддерживать порядок в доме, – извинился Бент. – У жены несколько лет назад диагностировали деменцию, так что все домашние дела на мне одном.

Бент откашлялся и указал на два клетчатых дивана дизайна Бёрге Могенсена. Он поставил термос с кофе на стол.

– Угощайтесь.

Лиам потянулся за кофе.

– Вы давно тут живете?

– Мы переехали сюда чуть больше восьми лет назад, когда перестали руководить школой-интернатом. Из интерната мы уехали, но еще какое-то время продолжали преподавать, пока Анне Грете не заболела.

Бент налил себе кофе.

– Расскажите, что вы знаете? Вы уверены, что исчезновение Беаты связано с тем делом, о котором пишут в газетах? Ее могли убить?

Лиам покачал головой.

– С уверенностью мы ничего не можем утверждать, – сказал он, пытаясь успокоить Бента, хотя успокаивать встревоженного отца было нечем.

– Та первая женщина из Томмерупа, ее нет уже шесть дней, – продолжал Бент. – В молодости я несколько лет проработал в полиции, так что немного представляю себе, что шесть дней без каких-либо известий – это большой срок.

– Вы были полицейским? – воскликнула Дея.

Отец Беаты кивнул, но была в его взгляде какая-то настороженность.

– Да, несколько лет, но эта работа не для меня.

– Бент, – продолжил Лиам, – вы не заметили каких-нибудь странностей у Беаты в последнее время? Может, у нее изменилось настроение? Может, она стала вести себя как-то иначе, не так, как обычно?

– Нет, она так же позитивно настроена, как и всегда. Бывает, чувствуется какое-то напряжение, но работающим родителям с маленькими детьми в наши дни нелегко.

– Вы вчера виделись? – продолжала Дея.

– Да, она завезла кое-какие продукты, мы вместе позавтракали, а потом она пошла наверх и немного посидела с матерью.

– И из того, что Беата говорила, никак не следовало, что она собирается на несколько дней уехать? – продолжил Лиам.

Отец Беаты некоторое время сидел, глядя в свою чашку, потом выпрямился.

– Вы ведь нашли записку? Питер позвонил мне и рассказал о ней.

Он переводил взгляд с Лиама на Дею.

– «Не приближайтесь к прелюбодеянию, ибо оно является мерзостью и скверным путем». – Он процитировал записку так, как будто текст накрепко врезался в его память. – Я все время думаю о том, что она пастор и ожидает ребенка от человека, с которым не состоит в браке. Дело, вероятно, в этом. Вам так не кажется? – На лице Бента появились озабоченные складки, но он старался держать себя в руках. Он просто констатировал факты.

Лиам кивнул.

– Да, мы тоже боимся, что все так и есть. Но мы пока ничего не знаем наверняка. Вот поэтому и стараемся выяснить, может, что-нибудь случилось? Не могла ли она исчезнуть по какой-то другой причине?

Бент покачал головой. Со второго этажа послышался женский голос.

– Я тоже надеялся, что дело в чем-то другом, – тихо сказал он, посмотрев в сторону лестницы в коридоре. – Даже представил уже, что вы пришли сказать, что это не имеет никакого отношения к этой истории с Кораном. Что записка была недоразумением и что существует какое-то другое объяснение. Но, конечно, я понимал, что пытаюсь выдать желаемое за действительное.

Снова послышался голос со второго этажа.

– Извините, пожалуйста, – сказал он, – жена проснулась, я должен идти к ней.

Дея встала.

– Спасибо, что уделили нам время.

Бент на удивление бодро поднялся на ноги. Лиам оглядел его. Крепкий старик, мускулистые руки, широкие плечи.

– Почему вам не подошла работа в полиции?

Бент помолчал с минуту.

– Я тогда был молод. Однажды вечером в Оденсе крыша поехала, и в итоге меня осудили за насилие, – объяснил он хладнокровно. – Но все в порядке. Я это заслужил. И мне очень нравилась работа в интернате.

* *