Исчезновение в седых холмах - Полина Сутягина

Джон принял из рук мистера Лаверса карточку, на которой в охровых оттенках сепии был изображен медальон с увесистым драгоценным камнем на тяжелой цепочке. И мысленно отметил, что новыми методами в фотографии, позволяющими передать цвета объекта, они пренебрегали. О да, Джон помнил его: чистейший рубин в золотой оправе и на золотой же цепи. Он был одним из первых, кому «посчастливилось» заглянуть в эту злосчастную шкатулку тогда, и именно он организовывал экспертную оценку, когда молоденькая Фанни Гаррет, а ныне уже Вудсмит, поручила дела своего наследства их конторе. Он помнил всех покупателей и тщательно следил за ходом дела, хотя вел его мистер Твибинс собственноручно. Как же получилось, что этот рубин оказался на аукционе?

— Мистер Лаверс, — Джон покачал фотокарточку в пальцах и опустил ее на стол, — кто передал камень на аукцион?

— Наследники… — Мужчина поднялся и, пройдя к сейфу, извлек оттуда папку. — Я не помню всех имен, вы же понимаете, сколько людей проходит через меня ежегодно. Но, кажется, владелец умер, а его супруга и дети предпочли получить за камень наличные, причем максимально возможные, иначе не обратились бы к нам.

Он положил папку перед Джоном.

— Здесь договоры. — Прежде чем Джон протянул руку, мистер Лаверс прижал папку ладонью. — Я могу рассчитывать на конфиденциальность? Информацию о клиентах я имею право не передавать даже полиции без особого запроса.

Джон не спешил взять папку, он поднял взгляд на стоящего подле него мужчину — долгий глубокий взгляд:

— Вы думаете, я не знаю владельца камня? — В отличие от руководителя аукциона, Джон помнил каждого покупателя содержимого кружевной шкатулки. — Если вы хотите, чтобы я нашел пропавший камень, то должны рассказать мне абсолютно все. Даже то, что вы не решаетесь упомянуть полиции. Иначе зачем вы меня пригласили?

Ладонь Лаверса медленно сползла с папки, и он, удалившись к своему месту, тяжело опустился на стул.

— Ладно.

Воцарилось молчание. Джон изучал содержимое папки. После долгой паузы мистер Лаверс произнес еще тише:

— Дело в том, что случай не совсем страховой. Я должен либо вернуть чек, либо предоставить законную покупку лорду Хавизу, а между тем страховая компания ждет результатов официального расследования и не торопится возмещать ущерб. А я? — Голос немного возрос. — Что, должен выплачивать эти деньги из своего кармана? Вы представляете, о какой сумме идет речь?!

— Представляю, — спокойно кивнул Джон, не отрывая взгляда от содержимого папки.

* * *

— Джонсон! — Лорд Хавиз рассеянно оглядывался по сторонам.

— Да, сэр? — раздалось рядом.

— Где мои теплые тапочки?

— Я положил их на камин, как вы распорядились. Желаете переобуться? — Джонсон стоял у двери, не торопясь идти за тапочками.

Адмирал сам прошел к камину и положил ладонь на полку над ним, высокий рост позволял ему сделать это с легкостью. Он задумчиво смотрел на пламя в очаге, выставив одну ногу вперед, все еще не сменив охотничьего костюма, в котором то ли по рассеянности, то ли в надежде, что запланированное еще состоится, пробыл весь день.

— Нет. Скажи Томасу, чтобы снова седлал Макбет.

— Но ведь он повел ее к кузнецу, — напомнил дворецкий.

— Ах да… Все-то вы делаете не тогда, когда вас об этом просят, — еле слышно пробурчал он себе под нос.

Пламя неравномерно освещало профиль уже давно не молодого мужчины, но, несмотря на годы и морские ветра, лицо его хранило благородные черты, передававшиеся из поколения в поколение мужчинами этой семьи: высокий лоб, узкий нос, хорошо очерченная линия губ, и если бы какая-то из прабабок не согрешила, то, как и первые из его рода, высадившиеся на эти берега завоеватели, лорд Хавиз должен был оказаться светловолосым и светлоглазым. Однако глаза его были темны, да и волосы, прежде чем их подернуло отчетливой сединой. Такими же чертами, возможно, обладал бы и его сын, если бы не умер в раннем детстве, не достигнув даже школьного возраста. Это была единственная и последняя попытка обзавестись прямым наследником. Жена тяжело переживала смерть сына, а лорд Хавиз проводил много времени в море и не был с ней достаточно в то тяжелое время. Возможно, именно это отдалило супругов. Сам не зная почему, он вспомнил сейчас сына, по традиции названного в честь отца Эдвардом. Пламя вылизывало поленья, освещая узор годичных колец, просовывая раздвоенные змеиные язычки в каждую щель. Лорд Эдвард Хавиз печально смотрел в огонь. Сейчас он бы мог уже передать управление землей и аббатством сыну и не заботиться более ни о чем, кроме коней, породы собак и новых военно-морских справочников… Писать мемуары о своей карьере или происхождении их рода.

— Джонсон… — Лорд Хавиз все еще смотрел в огонь.

— Да, сэр? — Дворецкий внимательнее теперь прислушался в ответ на немного рассеянный тон хозяина.

— Позвоните в контору аукциона. Пусть забронируют мне место на это воскресенье.

— Да, сэр. Это все, сэр?

— Да… Пока это все.

Джонсон удалился, как всегда сопровождая каждый шаг характерным звуком, а лорд Хавиз остался стоять у огня.

Отделившись от камина, он прошел в другую часть комнаты и опустился за широкий дубовый стол. Маленьким ключиком отворив один из ящиков, он извлек оттуда старинную книгу ин-фолио. Перевернул пару страниц и долго смотрел на сливающиеся и распадающиеся линии с завитками имен. Пальцем он провел по одному из них, а потом вдруг резко закрыл книгу и проследовал к узкому проему окна, за которым уже начинались ранние осенние сумерки.

* * *

После разговора с мистером Лаверсом Джон был препоручен заботам его очаровательной помощницы, которая теперь вела себя куда любезнее. Однако Джон лишь попросил у нее списки пришедших на аукцион, но от помощи в выборе гостиницы отказался. Отчего-то при чрезмерной даже внешней привлекательности мисс Флориндейл ее присутствие Джону было неприятно. Оно отвлекало от собственных рациональных мыслей, делая ход размышлений каким-то вялым, туманным и сумбурным. Потому, получив запрошенное, Джон поспешил покинуть офис аукциона, передав мистеру Лаверсу, что вскоре снова свяжется с ним.

Сомерхейм, прямой и незатейливый, как солнечные лучи весенним утром, пусть и встретил Джона мелким моросящим дождем, но теперь явно решил улучшить первое представление о себе, практически сразу поместив на пути Джона приветливого мальчугана, предложившего за небольшую монету привести обувь мистера в надлежащий вид.

Расположившись на заботливо выставленной раскладной табуреточке, Джон выставил вперед ноги. Мальчуган в не очень теплой, но для такой профессии довольно приличной одежде принялся лихо орудовать щеткой, попутно отряхивая