Отдайте ее мне! - Ольга Авдеенко

понадеялась, что ее дядя этого не заметил. — Носовой платок! Вы решили поупражняться в вышивании! Но при чем тут инспектор? Вы же думали, будто у меня роман с Шерманом?

— К тому времени — уже нет. Но я была в таком настроении, что просто не могла остановиться! Видите? Я с вами откровенна.

Красавица помолчала и озабоченно взглянула на сэра Уильяма:

— Как вы думаете, инспектор Найт мне поверит, сэр?

Тот пожал плечами:

— Не знаю. Попробуйте его убедить.

— Ой! — испугалась женщина. — А вы не могли бы вместо меня?

Патрисия взглянула на своего дядю: неужели согласится?

— Нет, — твердо сказал тот.

Лорейн снова впала в страдальческий тон:

— Боже, хотя бы вы понимаете, что на самом деле я никому не желала зла? Я просто вела себя глупо, как отчаявшаяся женщина, которую предали… Это послужит мне уроком: лучше быть одной, чем с этим корыстным обманщиком! Знаете, я уже давно подозревала, что Брайан мне изменяет. И решила выяснить, принимает ли он у себя в мастерской кого-нибудь еще, кроме меня. Это легко понять по разным мелочам, однако при нем я, конечно, ничего искать не могла. Поэтому я тайком сделала еще один ключ от его двери. Не сама, конечно. Однажды Брайан вышел сварить кофе, а я взяла его ключ, положила его на бумажку и обвела карандашом. Этот рисунок я отнесла одному знакомому мастеру. Мы жили рядом, когда я еще не была замужем за Альфредом. У него есть такой станочек… Что такое?!

Все трое услышали топот и возню, протестующие восклицания: «Стойте, мистер! Хозяйка сегодня не принимает!» и ответные сердитые реплики: «Отстань! Дай пройти!»

Через минуту дверь распахнулась, и в гостиную, оглядываясь, чтобы стряхнуть руку дворецкого, вцепившегося в его пиджак, ворвался Брайан Шерман. Лорейн Саттерфилд вскочила.

Избавившись от преследователя, художник сделал еще несколько шагов и замер, увидев общество из трех человек.

— Мисс Кроуфорд! Сэр Уильям! Тем лучше! — овладев собой, воскликнул он.

— Что… Что вам угодно? — запинаясь, проговорила Лорейн, на ее бледных щеках запылали красные пятна.

— Мэм, я пытался… — жалобно затянул запыхавшийся дворецкий, но, повинуясь резкому жесту хозяйки, скрылся с явным облегчением.

— Я люблю эту женщину, давно и страстно, — сказал Шерман, обращаясь к сэру Уильяму и его племяннице. — И больше не хочу это скрывать.

Красавица приняла горделивую позу и с негодованием воскликнула:

— Ты лжешь! Подлец! Ты пришел посмеяться над моим позором?! Я тебя ненавижу! Вон из моего дома!

Молодой человек повернулся к ней с выражением нестерпимой муки на красивом лице:

— Меня грозятся выбросить из мастерской, Лорейн. Мне нечем платить за аренду.

— Так тебе и надо! — презрительно отрезала женщина.

— Но ведь я еще не закончил твой портрет.

— М-мой портрет?

Лорейн покачнулась и словно бы осела, став на дюйм ниже. Она ухватилась за спинку дивана и недоверчиво повторила:

— Мой портрет?

— Конечно. Я изобразил тебя в виде Артемиды-охотницы.

У Патрисии округлились глаза: она не заметила в той картине никакого сходства с миссис Саттерфилд.

— Это моя любимая греческая богиня, — не смущаясь, продолжал художник, — прекрасная, смелая, грациозная… Лорейн, я, наверное, был безумен, когда отказался от тебя!

— Правда? — переспросила та дрогнувшим голосом.

Вместо ответа Шерман бросился к ней, упал на колени и обхватил ее руками, прижался щекой к ее платью.

— Брайан…

Сэр Уильям шепнул племяннице:

— Похоже, чаю нам здесь не предложат.

Оба поднялись со своих мест и потихоньку покинули гостиную.

29 мая 1887 года, воскресенье. Констебль и Констебль

Через день инспектор Найт провожал своего помощника на вокзале Сент-Панкрас.

— О большем я и не мечтал, сэр, — с чувством произнес Лейтон. — Только приехал — и сразу такое дело! А уж раскрывать его вместе с вами — это просто подарок судьбы! Я словно закончил еще один колледж. Я многому научился у вас, я вам безмерно благодарен, сэр!

— Прекратите славословие, Лейтон, — проворчал Найт. — Иначе я напишу о вас такой рапорт, что вас не возьмут даже в уличные регулировщики.

Стажер сделал испуганное лицо.

— Да-да, — кивнул инспектор. — Чего проще — поставлю перед всеми глаголами не: не показывал успехов в расследовании, не помогал задержать опасного преступника, не умеет расположить к себе людей, не выдвигает собственных версий, не умеет быстро ориентироваться в ситуации и тому подобное.

Проходивший мимо них кондуктор строго сказал:

— Прошу занять ваши места, джентльмены. Поезд отправится через минуту.

Лейтон приоткрыл свой саквояж, вытащил огромный бумажный кулек и сунул инспектору.

— Вот. Это вам. Подарок, — сказал он, быстро запрыгнул в купе и закрыл дверцу.

— Что это?

Констебль расплылся в улыбке:

— Я заметил, вы любите сладкое.

— Ну, Лейтон, — хмыкнул Найт, — из вас определенно выйдет толк!

Послышался свисток кондуктора, за ним — мощный гудок паровоза. Состав дрогнул, и по всей его длине пробежал дробный металлический звук. Поезд тронулся. Стажер высунулся из окна и прокричал:

— Вы разозлитесь, сэр, но я все равно скажу, потому что вам меня уже не догнать: мне феерически повезлоооо!

Инспектор рассмеялся, махнул на прощанье рукой и зашагал к выходу. Пройдя здание вокзала насквозь, он оказался на площади, где в ожидании пассажиров выстроилась вереница кэбов. Там он бросил взгляд на башенные часы: до встречи на Трафальгарской площади оставалось еще достаточно времени.

Сэр Уильям с Патрисией и инспектор Найт появились у Национальной галереи почти одновременно. По взаимному согласию было решено не смешивать прекрасное с преступным, и поэтому троица перед посещением галереи расположилась в кофейне неподалеку. Дяде и племяннице не терпелось выслушать инспектора, и тот не заставил себя упрашивать:

— Это расследование было необычным: некоторые сведения пришли, можно сказать, из глубины веков. Если позволите, я изложу всю историю последовательно, как если бы она была описана в книге. Не пугайтесь, первые сто восемьдесят лет я пропущу, а начну с эпизода, который произошел четыре года назад. Если захотите что-то уточнить, задавайте вопросы, хорошо?

Его слушатели заверили, что согласны на любые условия, пусть только он поскорее начинает рассказ. И инспектор начал:

— Альфред Саттерфилд, банкир и коллекционер, разбирая семейный архив, наткнулся на некий документ времен войны за испанское наследство: письмо, адресованное его давнему предку. Тот человек был значительной персоной при дворе королевы Анны и располагал сведениями, в которых была заинтересована испанская сторона. Автор письма, Фернан Перес де Вальдес, один из испанских военачальников, писал, что готов купить эти сведения и обещал за них значительное вознаграждение. Что это было за вознаграждение, думаю, вы уже догадались.

— Шкатулка с драгоценностями! — выпалила Патрисия.

— Верно, мисс Кроуфорд. К письму прилагался подробный перечень этих сокровищ. Осталось неизвестным,