Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

— Не помню.

— Кто из вас вызвал патрульную машину, чтобы доставить Уварова в больницу — вы или Тимохин?

— Да не вызывал я никакой машины! — заметно разволновавшись, воскликнул Швабрин.

— А что было в тот день?

— Да ничего особенного, обычное дежурство.

— Это при вас Тимохин задержал Уварова?

— Не помню.

— Должны вспомнить!

— Кажется… нет, то есть я ничего не видел.

— Он рассказывал вам о его квартире — да или нет?

— Да, то есть нет… О какой квартире?

— О той самой, которую Уваров получил в наследство от умершего родственника и которую вы с Тимохиным хотели заставить его продать, чтобы полученные деньги передать вам!

— Не знаю я никакой квартиры, — злобно огрызнулся Швабрин. — Вы мне что-то не то шьете, товарищ следователь.

— А как насчет отпечатков пальцев на водочных бутылках и резиновой дубинке?

Прижогин произнес эту фразу, чтобы взять собеседника «на испуг» — на самом деле на дубинке вообще не было никаких отпечатков, а на бутылках — только отпечатки Тимохина. Однако Швабрин явно испугался — глаза бегают, руки дрожат, дыхание тяжелое.

— Я ничего не знаю, — наконец, выдавил из себя он.

— Ну что ж, на сегодня допрос окончен, — официальным тоном заявил Прижогин. — Вы можете быть свободны…

Обрадованный лейтенант стремительно рванулся из кабинета. В коридоре его нетерпеливо поджидал Тулембеев.

— Ну что?

— Копает, сволочь дотошная, — выдохнул Швабрин. — Убивать надо таких педерастов!

— Ничего, — утешил напарник. — Батяня узнает — он его укоротит… Да успокойся ты!

Глава 3. «Соловей МВД»

Сергей Гринев был всерьез обеспокоен последней фразой, услышанной им в отделении — «никуда он от нас не денется». Черт возьми, но неужели проклятые оперативники рано или поздно вновь начнут выколачивать из него телефон той злополучной красотки? И что ему делать в этом случае, как убедить этих «тупоголовых ментов», что его самого постигла неудача? Забавно, как бы он себя вел, если бы действительно получил ее телефон? Отдал бы свою донжуанскую добычу или молчал бы как партизан на допросе?

Впрочем, что сейчас гадать о своем предполагаемом мужестве, не лучше ли заранее подстраховаться на тот случай, если однажды он снова увидит перед собой эти треклятые рожи. Придя к такому решению, Гринев вышел на лестничную площадку, где находилось всего три квартиры, и позвонил соседу. В делах, связанных с милицией, надо консультироваться у специалиста, а кто может быть лучшим специалистом, как не Гавриил Петрович Донецкий — полковник МВД в отставке и плодовитый автор многочисленных милицейских детективов, коими были завалены все книжные лотки Москвы. В своих детективах Донецкий неизменно воспевал мужественных сотрудников органов правопорядка, отважно противостоящих многочисленным преступным группировкам, а также их глубокомысленных начальников из Главного управления Министерства внутренних дел, за что в свое время получил прозвище «Соловей МВД».

Вообще говоря, отношения между соседями нельзя было назвать дружескими — Гринев относился к полковнику с плохо скрываемой иронией, тем более что тот частенько «поддавал», а в пьяном виде становился неуправляем и не раз ломился к нему в дверь, особенно когда ему требовался собутыльник. В трезвом же виде в обращении Донецкого сквозило легкое презрение — во-первых, сосед был человеком сугубо штатским и не любил милицию; во-вторых, не читал сочинений полковника, хотя тот регулярно дарил ему каждую свою новую книжку.

Впрочем, в пьяных «закидонах» полковника было что-то симпатичное, можно сказать, гусарское. Водка словно бы растворяла ту злобную ментовскую настороженность, которой, как заскорузлой коркой, обросла душа полковника за много лет работы в органах, и на поверхность выходил симпатичный русский мужик — добродушный, щедрый, непосредственный и временами даже остроумный.

Однако эта самая непосредственность порой подводила бравого полковника — последний такой случай вызвал целый скандал, — поэтому он предпочитал «квасить» дома. А случай был достаточно забавный — в газетах прошло объявление, что «знаменитый автор многочисленных детективов Гавриил Донецкий» в такой-то день, в магазине «Библио-глобус» будет подписывать свою новую книгу всем желающим. Полковник явился на презентацию изрядно поддатым, но первый час крепился и добросовестно раздавал автографы. Далее пошло хуже — у Донецкого явно начиналось похмелье, душа требовала «добавки», а количество читателей не убывало. Все кончилось тем, что полковник несколько изменил текст и вместо «С наилучшими пожеланиями» начал вписывать на форзацы собственных книг буквально следующее: «А пошли вы на хер со своими автографами!» После того как один из обиженных читателей пожаловался администрации магазина на столь нетривиальную надпись, презентацию пришлось прекратить.

Но самое смешное состояло в том, что в среде московских книгоманов эти несколько «матерных» экземпляров мгновенно стали легендой — за них предлагали бешеные деньги, по слухам, сравнимые с ценой автографов Льва Толстого.

Несмотря на всю свою популярность, в личной жизни полковник был не слишком счастлив. В свое время, когда он еще был не полковником, а всего лишь капитаном, один из его начальников — пожилой милицейский генерал — женился на молоденькой провинциалке, соблазнив ее роскошной московской квартирой, знаменитыми кремлевскими «пайками» и прочими номенклатурными благами. Эта особа оказалась столь редкостной стервой — о чем знало лишь ближайшее окружение генерала, — что вскоре он света белого невзвидел. Однако развод в его возрасте и положении отнюдь не одобрялся начальством — легко можно было схлопотать выговор по партийной линии «за аморалку». Поэтому генералу не оставалось ничего другого, как терпеть, скрипеть зубами да срывать свою злость на подчиненных. После шести месяцев брака супружница наконец-то решила дать генералу передышку и уехала на юг отдыхать одна. Проводив ее на вокзал и нежно расцеловав, генерал вернулся домой и тем же вечером на радостях надрался до такой степени, что спровоцировал инфаркт. Спасти его не удалось.

Молодая вдова немедленно вернулась в Москву и, участвуя в пышных похоронах мужа, своей миловидностью, скромностью и неподдельной печалью произвела сильное впечатление на капитана Донецкого, несшего гроб с телом ее мужа. У них начался роман, который спустя еще пол года благополучно разрешился новой свадьбой. Нельзя сказать, что Донецкий был влюблен до безумия, и еще неизвестно, чем именно объяснялась эта свадьба — то ли взаимной симпатией, то ли желанием провинциального милицейского капитана сменить комнату в общежитии МВД на роскошные апартаменты своего бывшего начальника.

Как бы то ни было, Донецкий женился, немедленно попал под каблук своей жены и вот уже двенадцатый год мужественно нес бремя супружества. А ведь жена, несмотря на то, что была моложе его на несколько лет, быстро увядала, полнела и свирепела, в то время как он сам продолжал оставаться статным пышноусым красавцем с