Тайна озера самоубийц - Анна Велес

Художница так и сидела, застыв в своей напряженной позе, и тоже смотрела на полицейского. Но взгляд стал другим. На ее лице было странное, почти безмятежное выражение.

– Дорогая, – обратился к ней Василий. – Прости, но…

– Тварь! – произнесла девушка. Буквально выплюнула это слово. – Жадная мерзкая тварь…

И в следующий момент Амелия развернулась и кинулась на Клару. Писательница даже не успела отшатнуться или выставить руки, защищаясь. Художница вцепилась ей в горло и начала душить. Молча, сосредоточенно сжимала пальцы.

Полицейский, конечно, сорвался с места, попытался оттащить девушку от сестры. Илья, растерявшийся в первый момент, тоже бросился помогать. Ухватил Амелию за запястья, потянул, стараясь отлепить пальцы от шеи Клары. Сама писательница изворачивалась на сиденье, царапала напавшую.

Амелия, рыча от злости, не обращала внимания на двух мужчин, пытавшихся ей помешать, она лишь с ненавистью давила все сильнее. Илья знал, что наверняка причиняет боль, чуть ли не ломая ей пальцы, отгибая их по одному. Василий, ухватив девушку поперек тулова, просто тянул ее прочь от сестры. В какой-то момент художница не выдержала, вскрикнула, оттолкнула журналиста с неожиданной силой, ударила полицейского. И снова принялась душить сестру. Клара уже практически не сопротивлялась, закрыла глаза, похоже теряла сознание.

Василий буркнул что-то, скорее всего матерное, потом как-то судорожно вздохнул и нанес удар по затылку Амелии. Девушка начала тихо оседать.

– Черт… – Полицейский поспешил подхватить ее. – Никогда не думал, что…

Она не потеряла сознание, даже такая мера подействовала слабо. Художница извернулась в его руках и вцепилась когтями полицейскому в лицо. Девушка визжала, ругалась, пыталась ударить его ногами, пока Василий освобождался от ее хватки, выворачивал ей руки назад, чтобы застегнуть наручники. Илья старался в этот момент привести Клару в сознание, оглянулся лишь на миг, когда Амелию отволокли дальше к дверям. На щеке полицейского алела свежая царапина, а в глазах застыла тоска. Илья даже хотел сказать ему что-то… в поддержку, хотя не мог подобрать слов. Но именно в этот момент Клара хрипло вздохнула, чуть выгнулась на сиденье и распахнула глаза.

– Слава богу… – облегченно произнес журналист и приподнял ее за плечи, когда девушка зашлась в приступе кашля.

Он обернулся, осмотрел опустевшую гостиную. Где-то там в коридоре можно еще было услышать крики Амелии и более тихие слова Василия. Илья посмотрел на Петра. Горский даже не шелохнулся. Он по-прежнему сидел в своем кресле, в той же обманчиво расслабленной позе. Его бесконечная печаль висела вокруг плотным облаком. Печаль и жуткое чувство безысходности.

– Может, ты все-таки мне поможешь? – недовольно осведомился у него журналист.

Петр посмотрел на него так, будто видит впервые. Потом так же странно уставился на Клару.

– Ты как? – Илья решил, что разберется с Горским позже, сам сейчас обнимал писательницу, ласково гладил по спине.

– Ничего, – глухим шепотом произнесла она. – Ничего… Все будет нормально…

Она заплакала. Илья попытался прижать девушку к себе, но тут наконец-то рядом появился Горский. Петр отстранил приятеля, поднял сестру на руки.

– Дверь придержи, – сухо велел он Илье.

Тот с трудом поднялся, пошел к выходу из гостиной.

– Может, врача? – предложил он.

– Сами, – в своей обычной лаконичной манере решил Горский, проходя мимо.

Илья как-то интуитивно понял, что дальше он им не нужен. Брат сможет позаботиться о Кларе. Да и самому журналисту не хотелось идти за ними. Он чувствовал себя измотанным. И морально, и физически. К своему удивлению, только сейчас заметил, что болят руки. Амелия успела одарить его несколькими довольно глубокими царапинами, когда отталкивала во время борьбы. Но это было не важно.

Илья пересек комнату, в окно наблюдал, как отъезжает со двора полицейская машина. Ему мерещилось, будто он даже сейчас еще слышит крики художницы. В этот момент почему-то пронзительно сильно хотелось тишины и одиночества.

Через пару часов стало темно. Раньше обычного, потому что на улице гремела гроза. Ливень заливал окна. Иногда налетал резкий ветер, тоже стучался в дом. Илья так и сидел в гостиной. Кое-как обработал царапины. Точнее, просто протер их найденной у себя же в вещах влажной салфеткой, а потом залил зеленкой из аптечки с кухни.

Таким желаемым одиночеством и тишиной он насладился в полном объеме. После пережитого потрясения он впал в какое-то апатичное состояние. Не хотелось ничего. Вроде бы надо было узнать, как там Клара, найти Петра. А еще – позвонить Василию. Амелия… ее состояние тоже вызывало вопросы. Но Илья ничего этого не сделал. Он просто просидел в гостиной все это время, слушая грозу за окном. Наверное, он должен был бы вспомнить музыку Анны. Ее «Грозу». Но нет, не хотелось даже этого. Какой-то эмоциональный ступор.

Петр вошел неожиданно. Илья даже не слышал его шагов в коридоре. Горский вдруг появился на пороге, и журналист даже вздрогнул. Хозяин дома, как всегда стремительно, пересек комнату, поставил на стол бутылку коньяка, стаканы и даже тарелку с какой-то снедью.

– Давай, – распорядился он, разливая напиток.

– Это у тебя панацея на все случаи жизни? – осведомился Илья.

Он даже не решил, хочет ли выпить, но Горскому явно было на это наплевать. На недовольное замечание приятеля он тоже не счел нужным ответить, просто протянул ему наполненный стакан. Илья послушно отпил коньяка. Вкус казался противным.

– Клара как? – спросил он, отставляя от себя спиртное как можно дальше.

– Не так плохо, – почти буднично сообщил Горский, усаживаясь во все то же кресло. Журналисту почему-то это не понравилось. Вспомнилось, как Петр бездействовал, пока они с Василием пытались успокоить Амелию. Будто смотрел спектакль или созерцал казнь.

– Ей будет предъявлено обвинение позже, – заявил Горский. Снова у Ильи создалось неприятное впечатление, как если бы приятель прочел его мысли. – Но улики так себе. Адвокаты могут оспорить.

– Тебя она сейчас волнует больше, чем Клара, – понял Илья. – Хотя ты знал, что одна из них убийца, и обещал…

– Я отдал ее, – напомнил Петр. Это прозвучало очень значимо.

– Но ты не веришь, – не сдался журналист.

– Не важно, – помолчав, признался Горский. – Она моя сестра. И она там. Я не могу быть рядом, но должен защитить. Я бы сам…

Он запнулся, как-то досадливо поморщился. Выглядел как обиженный ребенок.

– Пока еще это не тюрьма, – как можно мягче заметил Илья. – Камера предварительного заключения. Василий постарается сделать так, чтобы о ней позаботиться. Ну… Чтобы не было опасного соседства.

– Она в клинике, – в ответ сообщил Петр. Излишне ровно и безэмоционально.

Илья начал его понимать. Иногда эта манера Петра выражаться коротко мешала сразу понять, что волнует Горского.