Ночь тебя найдет - Джулия Хиберлин

– Должно быть, ему больно, – замечает Уилл. – Мне жалко гиппопотама, и лошадку тоже жалко.

Я разглядываю серьезное лицо Эмм и свой рисунок, выполненный в строгой академической манере, как будто из книжки, а не из видения.

– А где растет каштан, Эмм?

Она пожимает плечами:

– На Балканском полуострове. В Огайо. Я нашла в интернете отличную схему. Там собраны все листья и где какое дерево растет.

– Пришлешь мне ссылку? – спрашиваю я, стуча по листу бумаги. – Я бы хотела его идентифицировать. Я рисовала… по памяти.

– Конечно пришлю, – отвечает она.

Глаза Уилла начинают медленно, предсказуемо моргать. Он натыкается на рисунок Эмм.

– Какой страшный у Эмм рисунок, – объявляет он, поднимая его вверх.

Эмм нарисовала свою палатку на заднем дворе, соблюдя все законы перспективы.

Клапан открыт. Луна, испещренная кратерами, висит в небрежно заштрихованном черном небе. Рядом с палаткой неясный силуэт девочки, словно застывший во времени.

– Ничего в нем нет страшного, – убеждаю я Уилла. – Это просто Эмм и ее палатка.

Эмм качает головой:

– Это не я. Какая-то другая девочка. Я видела ее из окна верхнего этажа.

С Эмм нельзя торопиться. Пять минут назад глаза Уилла перестали моргать. Эмм помогла мне отнести его на диван, аккуратно просунув поросенка под мышку.

– А он ничего, – замечает она.

– Эмм, когда ты это видела?

– Прошлой ночью. Думаю, это призрак.

– Ты видишь призраков постоянно?

– Нет. Только один раз. Только раз. Тебе нравится моя помада?

– Да. Ты разглядела лицо?

– Нет. Мисс Астерия говорила, что призраки – это энергия, которая неправильно перемещается. Они приходят и уходят. И не всегда говорят, кто они такие. Она считала, я достаточно чувствительная, чтобы увидеть призрака. – Эмм поджимает губки. – Тетя Мириам подарила мне эту помаду на день рождения. Она сказала, умные южные девушки, которые знают, что выглядят ужасно, должны носить сережки и подкрашивать губы. Сказала, что я часто выгляжу ужасно.

Я смеюсь:

– Какая жалость, что в детстве мне никто не давал таких советов.

– Моя тетя психолог, занимается цветами, – важно объясняет Эмм. – Она говорит, что синие огни не дают людям покончить с собой. Железнодорожная станция в Японии установила такие прожекторы, чтобы люди не прыгали на рельсы. Розовый дает надежду, когда тебе грустно, а красный – силу, когда нужно быть храброй.

– Ты поэтому накрасилась розовой помадой, Эмм? Тебе грустно? Ты скучаешь по мисс Астерии?

Молчание.

– Боль вокруг, – говорит она. – Я думаю, каштану больно, когда у него отпадает лист, как сказал Уилл. Как будто мальчишка дернул тебя за косу и вырвал волосок. Я слышала, помидоры кричат, когда их срезаешь. Мама говорит, это теория заговора, чтобы дети не ели овощей. – Ее глаза – маленькие карие пещеры, куда нет хода. – Я слышала, вы говорили сегодня про теории заговора. Что вы о них думаете?

Она слушала шоу Буббы Ганза. Ох.

Я начинаю складывать фломастеры обратно в коробку.

– Есть исследование, утверждающее, что помидоры в течение часа после того, как их подрезали, издают ультразвуковые сигналы тревоги. Возможно, это предупреждение для растений поблизости.

– Вы в это верите?

– Я стараюсь избегать предвзятости.

– Тогда я больше не ем помидоров.

– Эмм, и к чему это приведет? Ты потеряешься в мире безмолвных криков.

В мире навязчивых состояний и бесконечных стуков в стену спальни.

Ее хорошенькое личико постоянно меняет выражение. Эмм изо всех сил старается не расплакаться.

– Хотите знать, почему мне на самом деле грустно? – шепчет она. – Мне грустно, потому что я хотела быть похожей на Илона Маска. После шоу я поискала про него в Сети и обнаружила, что он тоже аутист. А потом прочла, что он считает вероятность того, что люди реальны, равной одной миллиардной процента. Думает, мы живем в компьютерной игре. Я не хочу быть… никем.

Я хотела бы, чтобы Эмм оставалась ребенком. Но ее переключатель давно щелкнул. Как и мой. Она такая же, какой была я в свои двенадцать. Особенная. Девочка, у которой в голове слишком много мыслей и нет даже булавки, чтобы выпустить их наружу.

– Моя начальница, очень-очень умная женщина, написала об этой теории целую книгу. Она полностью ее опровергает.

– А что думаете вы? Мисс Астерия говорила, что вы – вторая самая умная женщина на планете.

Первая – Бридж. Только вряд ли мама сказала это самой Бридж.

Сейчас не время обсуждать с Эмм призраков. Или мои мысли в черные минуты – что нет никакого рая. Что наши души прекращают существование, как только отключается мозг, что наши кости съедаются землей, прах переваривается морем, и от нас не остается ровным счетом ничего. Циничные мысли, теории, способные воспламенить «Твиттер» Буббы Ганза.

Книга моей начальницы полна пробелов. Я попыталась думать, как Илон Маск, и задалась вопросом, почему эти загадочные НЛО, описанные пилотами, ведут себя столь непостижимым образом? Могут ли они быть объектами вне компьютерной симуляции, в которой мы живем, проникать внутрь игры, влиять на события, но не подчиняться законам Ньютона? Объясняются ли их существованием те явления во Вселенной, которые противоречат законам известной нам физики? Безразличная, отстраненная рука настроила вселенский механизм на бесконечное расширение, и истины нам никогда не постичь?

Если это так, то как мало значат Земля и человечество. Девочки вроде Лиззи исчезают по щелчку пальцев. Нас окружает полная бессмыслица. Но это не то, что я сказала Буббе Ганзу. Не то, что собираюсь сказать Эмм прямо сейчас.

– Вивви, разве я не настоящая? – настаивает она.

Я встаю, позволяя ей раствориться в моих объятиях.

– Для меня ты настоящая. Знаешь, что я делаю, когда в чем-то не уверена? Обнимаю того, кого люблю. Смотрю в небо. На горы, грандиозные и величественные. На доказательства. – Я отпускаю Эмм и заглядываю ей в глаза. – И тогда я понимаю, что есть вера, замысел. Бог. Смысл. Что головоломку создали для того, чтобы мы сумели ее разгадать, и не важно, если на это уйдет миллиард лет. Кому нужна пустая головоломка? Уж точно не тебе. На каждый наш вопрос есть правильный ответ, даже если мы не знаем его. А если на все наши вопросы есть правильные ответы, то в мире нет ничего случайного.

– Я все еще беспокоюсь, – говорит Эмм.

Она прикусила губку, намазанную розовой помадой. Я вижу каплю крови.

– Для такого мыслителя, как ты, это статус-кво. Только ешь, пожалуйста, помидоры, ладно?

Я наклоняюсь поднять с пола несколько крошек от печенья.

Мамина цепочка выскальзывает из-под рубашки и начинает раскачиваться, как маятник, при помощи которого мы с Бридж принимали решения. Да или нет. Ее или мое.

Этот кусочек серебра бросает вызов физике; кажется, его