Портрет - Сюзан Обри

– Можете войти, господа! – крикнул доктор Левассёр.

– Не очень-то вы поторапливались! – пробурчал мсье Намнежаль-отец. – Нам сегодня еще в нижний город, там тоже покойник.

Он спросил у вдовца:

– Желаете в последний раз посмотреть на вашу супругу?

– Покончим с этим!

Предприниматель покачал головой. Много всякого пришлось ему повидать на своем поприще, но столь непробиваемая бесчувственность клиента даже его шокировала.

– Как прикажете, мсье.

Из маленького чемоданчика, который ему протянул один из сыновей, он вынул молоток и гвозди и начал заколачивать гроб. Мадам Августа перекрестилась и прочитала молитву.

* * *

Соседи прилипли к окнам; некоторые просто вышли постоять на крыльцо своих домов, с любопытством и изумлением наблюдая, как четверо мужчин несут гроб к катафалку. Кто скончался на сей раз? Ходили упорные слухи, что Жанна Левассёр слаба здоровьем. Несомненно, кончина ее сестры-близнеца и их родителей поспособствовали ухудшению ее состояния… К сочувствию примешивалось и другое: то облегчение, какое испытывают живые от зрелища смерти – ведь они-то еще остаются в этом мире.

* * *

В знак траура на дверях дома вывесили черную ленту, а вот отпевание не проводилось. Похороны Жанны Левассёр прошли только в присутствии мужа, сына и двух слуг, под проливным дождем. По просьбе доктора Левассёра обошлись без лишних формальностей – отходную молитву прочитал не кюре церкви Сен-Виатор, а простой дьякон. Вся церемония заняла не более четверти часа.

Часть шестая

Жанна

LX

Вторник, 19 мая 1931

Придя в себя, она не могла понять, где находится. Все вокруг белое – потолок, шторы, стены. Издалека до нее долетел звук чьего-то голоса. Она попыталась выпрямиться, но все тело онемело, голова упала на грудь, ее тошнило. Где я? Она с усилием попыталась припомнить последние события. Все плыло как в тумане, будто сквозь вату. Обрывки воспоминаний – круглая спальня, кровать под балдахином, Шарль ведет ее под руку, спуск в машину, куда Шарль ее повез? Какая слабость…

Послышался женский голос.

– Она приходит в себя.

Женщина в черном платке. Рядом с ней мужчина, весь в белом. Он врач?

Она поморгала.

– Где… я? – прошептала она с таким трудом, словно рот ей набили камнями.

– Я доктор Харви. Вы проспали целых два дня. Все будет хорошо.

Его имя показалось ей знакомым. Ей захотелось сесть в постели, но женщина в платке удержала ее за плечи.

– Вам надо беречь силы.

Она закрыла глаза. Если б только мне удалось вспомнить. Она снова провалилась в сон, как погружаются в густой туман.

* * *

Жанна открыла глаза. Ей понадобилось немного времени, чтобы узнать белую комнату. Тошнота прошла, и туман в голове рассеялся. На сей раз удалось приподняться и сесть. В желудке заурчало. Она почувствовала, что очень голодна. Осмотрелась. Умывальник. Зеркало. Календарь, кричащие цвета которого контрастировали со всей окружающей белизной. Она, несомненно, в больнице. Ее сразил какой-то недуг?

Опираясь на изголовье кровати, она встала, сделала несколько шагов к зеркалу. Лицо исхудало и приобрело восковую бледность; волосы рассыпались по плечам. Она обратила внимание, что одета в бесформенную темно-лиловую робу. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ее надевала. Большое окно было зарешечено. За ним располагался парк. Люди в белом играли в мяч. Медсестра толкала впереди себя инвалидное кресло на колесах. Каменный портик. Теперь она знала, где находилась. Сен-Жан-де-Дьё.

Ее охватило чувство ирреальности происходящего. Что она делает в психиатрической больнице? Где Изабель? Иза… Такое платье она видела на своей сестре. Вдруг в ней вспыхнуло мимолетное воспоминание о визите к Изабель. Однако Шарль запретил ей видеться с сестрой, под предлогом, что это уж слишком печалит ее. Сколько опустошающей жестокости! Должна быть какая-то причина.

Дверь открылась. Монахиня принесла блюдо с едой.

– Мадемуазель Валькур! Вам, кажется, сегодня получше.

Жанна узнала ее. Это была сестра Ивонна.

– Я хочу знать, что я здесь делаю. Где Изабель?

Сестра Ивонна, удивленная тем, что пациентка вдруг заговорила, хотя с дня своего заключения здесь не могла проронить ни слова, поставила блюдо на столик, сделав благостное лицо, – как и каждый раз, когда происходило что-нибудь необычное.

– Вы, должно быть, проголодались. Я принесла вам поесть.

– Ответьте мне!

– Вы в хороших руках, мадемуазель Валькур, – только и могла ответить монахиня.

– Я Жанна Левассёр, и я требую объяснений!

У нее внезапно закружилась голова, пришлось сесть в кресло. Кресло Изабель. Сестра Ивонна поняла, что происходящее превосходит ее понимание.

– Пойду позову доктора Харви.

Спустя пару секунд в палату вошел врач.

– Мадемуазель Валькур, сестра Ивонна сказала мне, что вы проснулись.

– Прошу вас, помогите мне, – убеждала его она. – Я – Жанна Левассёр, супруга доктора Левассёра. Я не знаю, с чего вдруг оказалась в этой палате. Где моя сестра Изабель? Я хочу знать, что происходит.

Врач подошел к пациентке и ласково заговорил с нею:

– Это вы и есть Изабель Валькур.

Ужас пригвоздил Жанну к креслу.

– Это кошмарное недоразумение. Повторяю вам. Я Жанна Левассёр.

Она ощупала безымянный палец и почувствовала, что на нем больше нет обручального кольца. Она не могла припомнить, что сделала с ним.

– Я хочу видеть своего мужа, доктора Шарля Левассёра, он подтвердит, что я его жена.

Доктор Харви принял смущенный вид.

– Боюсь, мне придется сообщить вам плохую новость, мадемуазель Валькур. Ваш шурин по телефону уведомил меня, что два дня назад, то есть вечером семнадцатого мая, ваша сестра Жанна скончалась. От сердечного приступа. Мои глубочайшие соболезнования.

У Жанны вырвались жуткие вопли, крики угодившего в западню животного, бьющегося в агонии, и она забилась в судорогах, когда врач крепко взял ее за плечи, пытаясь успокоить.

– Сестра Ивонна, санитаров сюда. Срочно!

Вопли продолжались до тех пор, пока в палату не ворвались трое мужчин в белом, они схватили пациентку и с трудом удерживали, пока доктор Харви вводил ей сильное успокоительное.

LXI

На следующий день

Когда Жанна вынырнула из той черной дыры, в которой барахталась, она первым делом подумала о сестре. Иза, она мертва. Какой кошмар, надо просто проснуться – и ужас развеется, как дым. Она попыталась приподняться, но никак не получилось: ее запястья были привязаны к постели ремнями. Пошевелила плечами – тщетно, потом подняла голову и обвела взглядом комнату. Она лежала в той же самой палате с ее безжалостной белизной. Меня заперли в Сен-Жан-де-Дьё. Ей вспомнились слова врача: «Ваша сестра Жанна два дня назад скончалась. От сердечного приступа». В груди что-то так сильно сжалось – ей показалось, что сердце сейчас