Портрет - Сюзан Обри

Тристан. Одна лишь мысль о том, что сын может поверить в ее смерть, ужаснула ее. Мне надо найти способ выбраться отсюда. Какой сегодня день? Если она хочет освободиться от этого бреда, ей обязательно нужно цепляться за реальность.

Она напрягла память, чтобы восстановить события. Как она оказалась в психушке? Кто ее здесь запер? Когда? Темно-лиловая роба. Та самая, которую носила Иза. Перед глазами промелькнуло мимолетное воспоминание – Изабель, сидящая в этом кресле в этой робе. Ключ к загадке был именно здесь, но сперва необходимо вспомнить исходную точку. Дом, спальня в башенке, голос Шарля. Она чувствует такую слабость. Она умоляет его разрешить ей повидать Изабель в последний раз. И он согласился. Какое счастье! Столько лет он запрещал ей посещать Изабель, а тут вдруг… Что заставило Шарля изменить решение?

Дверь открылась и снова закрылась. Жанна повернула голову и увидела, что вошла сестра Ивонна с блюдом, на котором стояли дымящаяся миска, стакан воды и два флакона.

– Здравствуйте, мадемуазель Валькур! – завопила она чересчур игривым голоском. – Ну как мы сегодня себя чувствуем?

Лежи спокойно.

– Все хорошо.

– Если будем послушненькие, я смогу отвязать вас, – продолжала она, ставя блюдо на прилегающий к кровати столик.

Хоть Жанне это «мы» и казалось до глупости детским, она понимала: ей необходимо превратить монахиню в союзницу; от этого зависело, удастся ли ей выжить. Служащая же, увидев, что пациентка успокоилась, отпустила ремни. Начало свободы, подумала Жанна.

– Какое сегодня число? – спросила она.

– Среда, двадцатое мая тысяча девятьсот тридцать первого года. Вы делаете успехи, мадемуазель Валькур. Я принесла вам вкусный супчик и ваши лекарства.

Жанна оказалась слишком слабой, чтобы поесть самой. Монахиня помогла ей, покормив ее с ложечки, потом открыла склянки и высыпала в ладонь четыре таблетки.

– Скажите «а-а».

Жанна повиновалась. Женщина положила пилюли на язык пациентки и протянула ей стакан с водой.

– Нужно как следует проглотить.

Жанна отпила один глоток.

– Хорошая девочка. Ну же!

Дождавшись ухода монахини, Жанна выплюнула таблетки себе в руку. Потом подошла к умывальнику, выкинула их туда, пустила воду из крана и прополоскала рот, размышляя, прибегала ли ее сестра к той же уловке, чтобы сохранить ясность рассудка. Шарль берет ее за руку, помогает сойти вниз по лестнице; кажется, он нервничает. У мсье Ахилла выходной. Муж сам распахивает перед ней дверцу пассажирского сиденья, она садится в машину, она торопится, ей нужно лишь одно – крепко обнять сестру.

– Добрый день, мадемуазель Валькур.

В палате появился доктор Харви с папкой в руке. Жанна подошла к нему.

– Вы говорили с моим мужем?

– Кажется, вы в наилучшем виде.

Он усадил ее в кресло и сам сел на стул.

– Вам нужно поговорить с ним, он подтвердит вам мою личность!

– Когда люди узнают о кончине близкого человека – нет ничего необычного в том, что они отрицают реальность. Неприятие – форма защиты.

– Я не отрицаю реальности, доктор Харви. Это я – Жанна Левассёр.

– Мадемуазель Валькур…

– Перестаньте называть меня мадемуазель Валькур! Сегодня среда, двадцатое мая тысяча девятьсот тридцать первого года. Я – Жанна Левассёр, родилась шестнадцатого июня тысяча восемьсот девяносто четвертого года. Мои родители умерли двадцать второго апреля тысяча девятьсот четырнадцатого и похоронены на кладбище Нотр-Дам-де-Неж. Моя сестра Изабель была помещена в Сен-Жан-де-Дьё двадцать четвертого декабря тысяча девятьсот двенадцатого года после нервного потрясения. Я проживаю в доме тридцать четыре на проспекте Керб, в Утремоне. Вышла замуж за Шарля Левассёра в субботу, десятого мая тысяча девятьсот тринадцатого. Церемония состоялась в церкви Сен-Виатор. Нашему сыну Тристану двенадцать лет. Прошу вас, выпустите меня отсюда, я так нужна моему сыну!

Доктор Харви внимательно выслушал пациентку. Он полагал, что она страдает глубоким расстройством личности. Его поражала способность человеческого мозга вырабатывать защитные механизмы, чтобы уничтожить боль… Он счел, что предпочтительнее не противоречить ей.

– На сегодня самое главное для вас – снова набраться сил.

– Да поверьте же мне! Попросите мужа прийти ко мне сюда, он подтвердит вам, что я права!

– Завтра я вернусь.

Он вышел.

Отчаяние бушевало в ее душе как цунами, снося хрупкую плотину, которую она с таким трудом воздвигла.

LXII

21 мая 1931

Встав у окна, Жанна осматривала парк, стараясь придумать, как ей бежать из психушки. Окно не отворялось изнутри, а решетка на нем лишала всякой возможности вырваться, не говоря уж о том, что палата располагалась на третьем этаже. Нужно было изыскать другой способ. К счастью, разрешалось принимать душ и ей приносили чистую одежду. Отчаяние, охватившее ее накануне, сменилось новой решимостью. Упоминание о ее сыне придало ей настоящей храбрости.

– Добрый день.

Она живо обернулась. Доктор Харви сдержал слово и пришел к ней снова.

– Я поговорил с доктором Левассёром, – заявил он.

Жанна метнулась к нему с огоньком надежды в глазах.

– Шарль убедил вас, что я его жена, не так ли? Он за мной приедет?

– Он дал мне разрешение вывезти вас.

– Я вернусь домой?

– Сейчас я не могу сказать вам больше.

* * *

Жанна, надев шляпку с вуалеткой, позаимствованную доктором Харви у медсестры, спустилась по ступенькам портика, полной грудью вдохнув весенний воздух. Денек обещал выдаться великолепным, голубое, почти прозрачное небо было усеяно белыми тучами. Одно то, что удалось вырваться из гнетущей атмосферы психиатрической клиники, вездесущего запаха жавелевой воды и стирального порошка, уже действовало на нее умиротворяюще.

Врач аккуратно взял ее под руку и довел до белого фургончика. Встретившие их санитары уселись на передних сиденьях, а врач с пациенткой устроились на задней скамейке.

– Куда мы едем?

– В одно место, которое поможет вам принять реальность.

Ее вдруг кольнуло скверное предчувствие.

– Там будет мой муж?

– Нет.

Жанна не могла понять, зачем доктор Харви напустил вокруг этого выезда столько таинственности. Ее тревожность росла ядовитыми цветком. Чтобы развеяться, она выглянула в окно. Непостижимыми показались ей и уличное оживление, и бесцельно разгуливавшие прохожие – все это зрелище обычной жизни. Теперь она обитала в параллельном мире, где логика не имела никакого значения. В конце концов, вдруг доктор Харви прав – она отказывается принять действительность и считает себя Жанной Левассёр, чтобы избежать ее. Она покачала головой. Ни за что нельзя вступать в эту игру. Она не сумасшедшая, она и есть Жанна Левассёр, и она наконец докажет это.

Фургончик проехал входные ворота и порулил по аллее, окаймленной надгробиями. Кладбище. Она обернулась к доктору, но тот с явной неловкостью смотрел прямо перед собой.

– Вот мы и приехали.

Машина