Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова

на обочине. Тимур сидел внутри, уткнувшись лбом в руль, дверь наполовину открыта. – Беги! – Марго ударила тормозами, я выскочила первой. Схватила его лицо, холодное, небритое, черные ресницы дрожат.

– Только бы не было слишком поздно. Она должна жить, мама!

Я вытерла слезы и обняла сына на заднем сиденье. Марго оставила свою машину на парковке и села за руль на место Тимура.

Я вызвала скорую, пришлось немного приврать. Сказала, что я ее мама. Иначе бы скорая не поехала.

Утром наберу знакомому следователю, – бросила на нас взгляд через плечо мама.

– Зачем?

– Вне зависимости от исхода событий, вы же понимаете, что вам будут шить доведение до самоубийства и придется потаскаться по органам.

– Только бы она была жива, – повторял Тимур и я словила себя на мысли, что и сама не переживу, если с ней что-то случится.

– Жми на газ, если можешь.

Марго ловко маневрировала между машинами и ускорялась, где было возможно. Тимур снова набрал на номер мужа и растерянно посмотрел на меня:

– Он на месте… Она все-таки… – Он не смог договорить – только закусил губу и сжал мой локоть так, что я едва не вскрикнула.

В ответ мои пальцы сжали его ладонь. Мы подъезжали к ее дому и где-то за окном уже горели синие проблесковые маяки скорой, а мне казалось, что эта восьмая ночь вонзается в нас, как нож.

Но если еще можно успеть – я должна верить, что утром все будет иначе. Где-то рядом выл сиреной город – но мне хотелось верить, что эта сирена – не прощание, а шанс.

Глава 35. Лицом к лицу

Дверь квартиры была лишь прикрыта. В прихожей стоял густой запах дешевых духов, пыли и чего-то еще – липкого страха, если бы он умел пахнуть. Мы втроем вошли почти молча. Тимур первым увидел на столе сложенный пополам белый листок, который выделялся на темном дереве стола, словно чужая злая насмешка.

Он развернул его, и я сразу узнала этот ломаный, нарочно старательный почерк Милены:

"В моей смерти прошу винить Тимура Л. – он знает, что сделал. Пусть теперь живет с этим.""Я больше не могу так жить. Тимур постоянно унижал меня, говорил, что я – никто и звать никак. Угрожал выгнать меня на улицу, на помойку, где и подобрал меня, как он выражался. Он отнял у меня всё, даже смысл бороться. А я ради него предала мужа. Прошу все, что останется, все мои вещи передать моему мужу – он всегда был рядом, только он меня любил по-настоящему."

Я почувствовала, как леденеют ладони. Слова врезались в меня так же, как и в сына – я видела это по тому, как Тимур вцепился в этот клочок бумаги.

– Господи, Милена… – выдохнула я. Я подозревала, что она способна на грязные игры, но не думала, что зайдет так далеко. Сзади Марго шумно втянула воздух сквозь зубы.

– Ну и стерва, – процедила она. – Знала, что делает.

Тимур не ответил. Он стоял, сжав записку так сильно, что казалось, бумага вот-вот хрустнет и порвется.

Я шагнула к нему, хотела коснуться его руки, но в этот момент из темноты коридора выплыл он – муж Милены. С опухшими глазами, в мятой футболке, с перегаром, который забивал весь остальной запах. Он посмотрел на Тимура и ухмыльнулся:

– Ну че, нашел? Видел? – в его голосе было что-то звериное. – Читал? Вот теперь все честно, понял? Теперь плати.

Тимур сунул бумажку в карман, но муж Милены заорал:

– Куда? Положь на место улику!

– Ты что, сам тоже в этом участвовал? – спросила я и сама удивилась, как тихо это прозвучало.

Он даже не посмотрел на меня. Только подошел ближе к Тимуру:

– Ты думаешь, она одна это придумала? – он зловеще хмыкнул. – Она умная, но детали мы вместе продумали. Не соскочишь!

– Тварь!

– А что? Ты ж телок таких любишь – чтобы можно было верить, спасать. Вот и спасай теперь. Или будешь сидеть за нее.

– Ты больной, – глухо сказал Тимур. – Теперь сумма удваивается. Кто тебя просил скорую вызывать? Я же тебе сказал, что рядом и уже еду сюда. Зачем было их вызывать? Решил упечь девочку в психушку?

– Сволочь!

– Прошу без оскорблений, но теперь раз была скорая, точно сядешь, так могли бы договориться. В принципе…, если сильно постараться, то можно и сейчас еще сговориться, просто дороже выйдет. Ну шо, герой? Думал ты умный? Вот и считай – сколько стоишь теперь.

Тимур бросился на него так, что тот даже не успел договорить – кулак сына ударил точно в скулу, и я услышала хруст. Муж Милены выругался, но не упал – схватил Тимура за плечи, толкнул к стене, замахнулся в ответ.

Я кинулась было между ними, но Марго перехватила меня за локоть:

– Не лезь!

Она сама шагнула ближе, как старая рысь – глаза ее блестели, рука сжалась в кулак, второй она оттолкнула меня за спину.

Муж Милены заорал:

– Ты че, сучонок! Думаешь, раз баба рядом – не трону?!

Он ударил Тимура в живот – так, что тот согнулся, но тут же поднял голову, глаза у него были такие, что я поняла: остановить его уже нельзя.

– Сынок! – я сорвалась с места, но Марго зашипела:

– Пусть! Пусть выместит все!

Тимур вцепился в воротник этого мерзавца и вжал его в стену. Обои за его плечами зашуршали, где-то под ними хрустнула старая штукатурка. Мужчины глухо дышали друг другу в лицо – я слышала их хриплое сопение и пару глухих ударов, когда кулак Тимура снова нашел челюсть противника. Муж Милены пытался бодаться, но явно сдавал – под весом Тимура он съезжал по стене, как мокрая тряпка. Он согнулся – но только чтобы получить следующий удар – локтем под подбородок. Я даже не поняла сначала, что Тимур умеет так бить – быстро, без лишних криков. Тот захрипел и попытался размахнуться, но Тимур перехватил руку, выкрутил ее за спину, прижал лицом к стене:

– Говори! – тихо сказал мой сын. – Ты сейчас все скажешь. Кто придумал? Зачем?

Как он сейчас похож на своего отца. Перед глазами почти физически всплыла картина: Эмин тогда так же резко отдернул гопника от меня – я была еще девчонкой, одна, поздний вечер, чужой район. Все то же движение – резкое, тихое, без лишних слов. Краем глаза я заметила, что мама включила диктофон.

– Скажи еще раз, что я ее довел! – Тимур