Тайна летнего лагеря - Рацлава Зарецкая

а мы с Глебом – так громче всех. Единственный, кто жалел Леру – это Максим. Он, конечно, тоже над ней посмеивался, но по его глазам я видела, что он Беловой сочувствует.

Остаток смены прошел довольно спокойно. Я, Глеб и Максим полностью сосредоточились на лагерных буднях, стараясь проводить как можно больше времени вместе. День за днем каждый из нас троих остро ощущал предстоящую разлуку. И, если с Максом мы будем видеться часто, то следующая наша встреча с Глебом состоится в неопределенное время. Понимая это, Снегов старался как можно чаще оставлять меня и Глеба наедине, за что я была ему очень благодарна.

За день до конца смены мы втроем расположились на поляне за нашим жилым корпусом. Расстелили покрывало и, усевшись на нем, принялись любоваться звездами.

– Как же быстро пролетело время, – с грустью в голосе произнес Максим. – Я и подумать не мог, что эта смена будет такой потрясающей.

– Да, она, определенно, лучшая, – согласился с ним Глеб.

Посмотрев на меня с нежной улыбкой, он переплел наши пальцы. Я улыбнулась ему в ответ и положила голову на его плечо.

– Жаль, что все хорошее обязательно заканчивается. Да еще и так быстро, – заметила я.

– Если бы кое-кто не сваливал, это хорошее так бы и продолжалось, – пробормотал Максим.

– Эй, я же не с концами уезжаю! – возмутился Глеб. – Сказал же, что обязательно вернусь, когда закончу школу и стану совершеннолетним. Буду получать высшее образование здесь, в России.

– Хочешь стать юристом? – спросила я.

Глеб кивнул.

– А ты, Наташ? – поинтересовался Максим. – Кем хочешь стать? Следователем?

– Журналистом! – объявила я.

Оба парня присвистнули.

– А я вот недавно решил, что не хочу учиться. – Максим разлегся на покрывале и подложил руки под голову.

– И что ты будешь делать? – спросил Глеб. – Сидеть на шее у родителей?

– Неа! Я открою шашлычку!

– Что? – удивились мы с Глебом в один голос.

– Да-а, я открою свою шашлычку, – мечтательно произнес Максим, глядя на небо. – Назову ее «Три шампура» – в честь нашей тройки. Я даже девиз придумал. Повешу его над входом снаружи.

– И какой девиз? – поинтересовалась я.

– Нашампурено шампуром! – гордо продекламировал Снегов.

– Потрясающе! – Глеб даже зааплодировал. – Просто верх гениальности.

– Да, я тоже так думаю. – Снегов, кажется, совсем не почувствовал в словах Глеба иронии. Скосив на меня взгляд, Максим добавил: – Наташ, прости меня, дурака.

Я сразу же поняла, за что он просил прощения. С того дня, как вскрылась правда нашего расставания, мы с Максимом еще ни разу не обсудили это. Просто не хотели омрачать последние беззаботные дни в лагере. Однако я порой замечала, что недосказанность гнетет Максима. Собственно, как и меня.

– Если бы не тайна, корой Лера меня шантажировала, я бы ни за что с ней не связался. И тебя бы я, разумеется, не бросил, – продолжил Снегов, не дождавшись от меня ответа. – Я просто хотел защитить тебя от правды, которая бы сделала тебе больно.

– Увы, от правды не убежать, – печально улыбнулась я. – Рано или поздно она бы меня настигла. Да и если вот так всегда и от всего защищать близких людей, они будут слабыми и ни к чему не подготовленными. Ты должен был рассказать мне о том, что услышал.

– Прости, – на лице Максима отобразилась крайняя степень сожаления. – Эта все Лера со своим шантажом.

Мне хотелось сказать ему, что Лерин шантаж тут особо ни при чем. Возможно, сначала Максим и был с Беловой ради того, чтобы защитить меня от тайны, но потом он уже к ней привык. Теперь же шантаж – это просто оправдание для него. Он всегда мог прекратить отношения, если бы они ему не нравились. Но правда в том, что Максима они устраивали. Глубоко внутри он, возможно, даже испытывал к Лере если не симпатию, то привязанность уж точно.

Однако ничего из этого я Максиму не сказала. Лишь махнула рукой и произнесла:

– Ладно, забыли.

Снегов расплылся в довольной улыбке, радуясь, что его простили.

– Кстати, Наташ, – подал голос Глеб. Все это время он выглядел немного сонным и вяло поглаживал мою ладонь, вычерчивая на ней пальцами невидимые узоры. – Как ты поступишь с информацией, которую узнала?

– Спрашиваешь, как настоящий мафиози, – поддел его Снегов.

Глеб стрельнул в него пугающим взглядом.

– Если честно, я еще не решила, – призналась я. – Но точно знаю, что дома меня ждет непростой разговор с мамой. Думаю, только после него я смогу принять решение, как мне быть дальше.

Максим и Глеб одобрительно закивали.

Мы проговорили почти всю ночь. Вернулись в свои комнаты только к рассвету, немного поспали, а затем пошли на свой последний завтрак, после которого нас ждала торжественная церемония закрытия лагерной смены.

В одиннадцать утра все собрались на центральной площади. Даже Лера со своими подружками – увы, уже без забавных шапочек.

Настроение у всех было противоречивым. Кто-то радовался, а кто-то грустил. Одни сгорали от нетерпения поскорее вернуться домой, а другие активно обменивались контактами и громко обещали не терять связь друг с другом. Однако в основном все пребывали в немного подавленном настроении, которое маскировали за печальными улыбками. Многие остро переживали скорую разлуку, потому что нашли здесь не только новых друзей, но и свою любовь. Например, как Кирилл и Соня, которые все последние дни были как попугайчики-неразлучники.

Когда перед собравшимися детьми появился персонал лагеря, все дружно затихли. Глеб потянулся к моей руке и сжал мою ладонь. Максим толкнул локтем Кирилла, который увлеченно нашептывал Соне что-то на ушко.

– Дорогие детишечки! – обратился к нам Макар Аронович.

Как и в первый день вокруг пробежали смешки и шепотки, в которых отчетливо разбиралось слово «Макароныч». Ребят все еще забавляло имя директора лагеря.

– Эта смена стала для нас весьма и весьма необычной, – продолжил Макар Аронович, поправляя съехавшие на кончик носа очки. – Благодаря нескольким весьма активным товарищам, – взгляд директора устремился в нашу сторону, – мы нашли в административном здании тайник, где лежали бесценные для истории портреты и дневники хозяев усадьбы. Я сразу же подал запрос в министерство культуры, и буквально пару часов назад меня уведомили, что теперь наше административное здание, которое до революции было имением графов Самойловых, признано памятником истории и культуры!

Все дружно принялись аплодировать и одобрительно свистеть. Улыбающийся от уха до уха Макароныч продолжил свою речь:

– Так что, детишечки, ждем вас через год! Наш лагерь уже будет не просто лагерем, а культурным достоянием! – Директор воздел указательный палец к небу, и все снова ему зааплодировали.

Рядом с Макаронычем стояли мой брат и, похоже,