Разрешаю умереть - Питер Джеймс

Рой и Клио не сказали ни слова. Лишь смотрели на врача.

– Если вы рассматриваете такой вариант, Имельда поможет справиться с тяжестью ситуации. Шарлотта обсудит с вами нюансы касательно донорства органов, но хочу подчеркнуть, что такие решения принимаются исключительно по собственному желанию и вы не обязаны давать согласие, если не хотите этого делать. Однако, к несчастью, реальность такова, что аппаратура сможет поддерживать Бруно в нынешнем состоянии лишь ограниченное время.

Грейс посмотрел на врача, затем на обеих женщин и снова на Уильямса.

– Я думал, вы способны поддерживать жизнь в течение неограниченного срока, – сказал он, удивляясь беспомощности своего голоса.

– Да, – добавила Клио, не желая отказываться от мельчайших проблесков надежды. – Ведь бывает, что люди находятся в хроническом вегетативном состоянии, а затем восстанавливаются? Через несколько месяцев или даже лет? Мэл, ваша медсестра, вчера рассказывала, как такие пациенты полностью выздоравливают. Она видела это своими глазами!

– Да, такое случается, – подтвердил врач, – но не в нашем случае. Какое-то время мы способны поддерживать жизнь в теле с помощью аппаратуры, но мозг Бруно бездействует. Если отключить систему жизнеобеспечения, тело перестанет выполнять свои функции и ваш сын тихо скончается, но в таком случае он не сможет стать донором органов.

Грейс обвел глазами присутствующих, затем взглянул на Клио, и та снова стиснула его руку.

– Скажите, доктор, а также вы, Имельда и Шарлотта, как вы поступили бы в подобной ситуации, если бы речь шла о вашем ребенке?

Женщины переглянулись.

– В Англии ежедневно умирают трое человек, ожидающих пересадки печени, – сказала наконец Шарлотта Элизабет. – Многие из них дети или подростки. Если говорить о пересадке легких или сердца, статистика примерно схожа. Я видела, как родители детей, оказавшихся в той же ситуации, что и Бруно, находят утешение в том, что органы их ребенка дарят жизнь другим людям, но никогда не пошла бы на моральный шантаж и не стала бы упрашивать родителей дать согласие на подобную процедуру. Это глубоко личное решение, и вы должны принять его самостоятельно.

– Решение будет принимать муж, поскольку Бруно его сын от первого брака, – сказала Клио. – Но какие органы вы хотели бы… изъять?

– Это решите вы, и только вы, – ответила Элизабет, глядя на Грейса. – Донорство бывает частичным, например сердце, легкие, печень и почки, или полным, включая кожу, кости, костный мозг и даже глаза, чтобы вернуть зрение слепому человеку.

– Если, – сказал Рой Грейс, – подчеркиваю, если я дам такое согласие, будет ли для Бруно разница между частичным и полным донорством?

– Разница лишь в числе людей, которым поможет ваш сын, – произнесла Элизабет с понимающей, полной сочувствия улыбкой.

– Существует ли малейшая вероятность, что Бруно почувствует… боль? Вообще хоть что-то почувствует?

– Хороший вопрос. Позвольте заверить, что Бруно не почувствует совершенно никакой боли, – покачала головой Шарлотта Элизабет. – Если хотите, я объясню, как проходит эта процедура.

Рой и Клио кивнули.

– Сперва проводят анализы, подтверждающие смерть мозга. Это уже сделано. Затем бригада трансплантологов как можно скорее изымает органы, проверив, что они в хорошем состоянии. Работа сложная, но у нас первоклассные специалисты. В то же время по всей Европе ведутся поиски подходящих реципиентов, после чего органы отправляют в соответствующий район Англии или на континент, наземным или воздушным транспортом, в то время как пациентов анестезируют и готовят к пересадке. – Элизабет помолчала. – Благодарность этих людей, а также их родственников невозможно переоценить.

Глянув на Клио, Грейс увидел в ее глазах молчаливое одобрение и снова посмотрел на Шарлотту Элизабет.

– Если я, то есть мы… Если мы дадим согласие, то узнаем ли имена… вернее, личности… тех, кто получит органы Бруно?

– Поначалу мы не сможем назвать имен. Для этого требуется согласие пациентов или их родственников. Но вы, конечно же, узнаете, скольким людям помог ваш сын и где они живут.

Рой Грейс кивнул, пытаясь совладать с путаницей в голове.

– Простите за дотошность, но нельзя ли повторить описание процесса, чтобы я все осмыслил?

– Мы понимаем, насколько вам трудно, – сказала Элизабет. – Насколько трудно любому, кто оказался в такой ситуации.

– Спасибо. – В глазах Грейса стояли слезы. – Итак, Бруно останется подключен к системе жизнеобеспечения?

– Да, совершенно верно, – ответил доктор Уильямс. – Некоторое время мы сможем поддерживать его в нынешнем состоянии.

– Но как только отключите аппаратуру, он скончается? Это произойдет быстро и безболезненно?

– Да.

– То есть все вы пришли к выводу, что мозг Бруно мертв? – спросила Клио, отчасти недоверчиво, отчасти смиряясь с неизбежным, отчасти для того, чтобы все это уложилось в голове.

– Боюсь, что так, – кивнул Уильямс.

Какое-то время Грейс молчал, сжимая руку Клио и чувствуя ее ответ.

«Сэнди пропала двенадцать лет назад, – думал он. – Я не знал, что она беременна. Она попала под такси, и последний раз я видел ее в мюнхенской больнице, в отделении интенсивной терапии, среди аппаратуры для поддержания жизни. Затем Сэнди умерла, оставив мне сына, проблемного ребенка, о чьем существовании я не подозревал. А теперь Бруно тоже сбила машина, и он лежит в Англии – так же, как его мать. Как это могло случиться?»

Он посмотрел на доктора Уильямса, на Имельду Брэй, на Шарлотту Элизабет. Все они были профессионалами, как и сам Грейс, и сталкивались с подобными ситуациями постоянно. Ему тоже приходилось говорить с любящими родственниками жестоко убитых людей. Для этих троих смерть Бруно – всего лишь рутина, пусть и скрытая под маской сочувствия.

«Чем они отличаются от коммивояжеров, – мрачно думал он, – продающих пылесосы, страховки или двойное остекление? Сейчас мне пытаются продать идею трансплантации органов. Органов и частей тела моего сына».

В горле стоял горький комок, но Грейс сумел проглотить его и спросил:

– Есть ли разница, когда мы дадим согласие? Сейчас, через несколько часов или, допустим, завтра?

– Время поджимает, мистер Грейс, – ответил Уильямс. – С каждым часом состояние Бруно становится все менее стабильным, и ослабевающий приток крови к органам – в первую очередь, к сердцу и почкам – негативно скажется на их качестве. Они совсем недолго годятся для трансплантации, и мы стараемся провести ее как можно быстрее.

Он посмотрел на женщин, и те кивнули.

– То есть, – уточнил Грейс, – чем раньше мы дадим согласие, тем более ценным донором станет Бруно?

– Совершенно верно, – подтвердил врач.

– Можно вернуться в палату? Еще раз увидеть сына? – спросил Грейс.

– Да, мы сейчас же отведем вас к нему.

– Если позволите, у меня есть просьба, – мрачно сказал Грейс. – Давайте проявим уважение. Рядом с Бруно мы не станем обсуждать его состояние или возможную пересадку органов.

– Договорились, – тихо согласился Уильямс.