Пропасть - Роберт Харрис

собирались на ужин, а потом направился к парадному входу. В холле никого не было. Димер быстро поднялся по лестнице, прошел по коридору до комнаты Венеции и юркнул в дверь. Посидел в кресле, сделал несколько глубоких вдохов, убеждая себя успокоиться и не суетиться.

Он огляделся, гадая, с чего же начать, и остановился на письменном столе, как на самом очевидном выборе. В ящиках хранилось множество писем, но все они были не от премьер-министра. Димер перешел к туалетному столику. Украшения, косметика, духи, маникюрные ножницы, щипчики, заколки и тому подобное – ничего важного. Пролистал книги на прикроватной тумбочке, приподнял матрас. В гардеробе стояла раскрашенная деревянная шкатулка. Она была заперта. Димер снял с полки шляпные коробки и заглянул в них, потом вернулся к шкатулке и перенес ее на середину комнаты. Она оказалась очень легкой. Он снова обыскал столы и тумбочки, нашел несколько ключей, но ни один не подошел. Тогда он взял щипчики и заколку и попытался с их помощью открыть замок.

За высоким окном сгущалась темнота. Начался дождь. Стоя на коленях на ковре, Димер нащупывал штифты замка. Их оказалось всего три. Это была хлопотная задача – поднять их заколкой один за другим, а потом удерживать в поднятом состоянии щипчиками. Вдруг он услышал шаги в коридоре и замер. Но кто бы это ни был, он прошел мимо. Примерно через полчаса Димер справился со штифтами и повернул щипчики по часовой стрелке. Замок открылся. Димер вытер руки и поднял крышку.

Что он ожидал увидеть? Дюжину писем? Две дюжины? На самом деле их там, по самым скромным подсчетам, было больше сотни, небрежно сложенных в стопку. Димер не сразу решился прикоснуться к ним, опасаясь нарушить порядок. Он проверил даты первых шести. Похоже, письма складывали в порядке поступления, с самыми свежими наверху, но в темноте было трудно разобрать, а включить свет он не решался. Димер прошел в ванную, принес оттуда самое большое полотенце, сдвинул два стула и соорудил что-то вроде навеса над лампой, стоявшей на прикроватной тумбочке. Опустился на колени, поставил шкатулку перед собой и взял первое письмо. Оно было написано два дня назад. Начиналось письмо словами «Моя милая», а заканчивалось: «Единственная моя, как я тоскую по тебе». В середине же рассказывалось о возвращении Китченера из Франции, о натянутых отношениях между британским и французским высшим командованием и об успехах набора в армию: «30 000 человек в день… у нас уже около 300 000…»

Письмо было похоже на то, которое он прочитал на неделе: секретные сведения почти в каждом абзаце. Димер сел на пятки, пытаясь мысленно охватить размах работы. Как к ней подступиться? Поразмыслив немного, он решил ограничиться теми письмами, которые были получены после начала международного кризиса, – похоже, премьер-министр писал Венеции не реже одного раза в день, значит всего получается примерно сорок, – и составить список нарушений Закона о государственной тайне 1911 года, принятого, кстати, по предложению самого премьер-министра. Видимо, придется также скопировать и часть самых компрометирующих его посланий, хотя бы из-за возможности шантажа, но Димер чувствовал себя мерзко уже только потому, что читал это.

У него не было с собой ничего, кроме блокнота и карандаша. Он взял со стола Венеции стопку бумаги, перо и чернильницу. И приступил к делу.

Поздно ночью, когда работа уже подходила к концу, он услышал, как люди поднимаются по лестнице, ходят по коридору, негромко переговариваются, скрипят половицами, хлопают дверьми. Полоска света из коридора, что просачивалась весь вечер под дверь спальни Венеции, теперь погасла.

Еще час Димер потратил на то, чтобы замести следы своего присутствия, расставляя все на положенные места. Сложнее всего было снова закрыть раскрашенную шкатулку. От отчаяния пальцы его вспотели и плохо слушались. Наконец, испугавшись испортить замок, если будет и дальше с ним возиться, Димер сдался и поставил шкатулку обратно в гардероб. Оставалось только надеяться, что Венеция ничего не заметит или решит, что сама ее не заперла.

Он дождался четырех утра, рассудив, что в воскресенье в это время все должны крепко спать, быстро выскочил из комнаты, с записями в одной руке и ботинками в другой, и спустился в холл. Большой ключ от входной двери так и остался в замке. Димер медленно повернул его, отодвинул засов, стараясь не поднимать шума, и вышел в мягкую, влажную темноту.

После нескольких часов беспокойного сна он собрал саквояж, написал записку Геддингсу и оставил ее в хижине на столе. В записке он поблагодарил за возможность поработать в таком прекрасном саду, извинился за внезапный отъезд по семейным обстоятельствам и обнадежил, что обязательно даст о себе знать. А потом уехал из поместья на велосипеде по пустынной дорожке.

В Холихеде Димер отправил Келлу телеграмму, где сообщил, что будет в Лондоне к восьми часам вечера, и попросил о встрече как можно скорее. К полудню он уже был в поезде.

Этим же вечером, свернув на свою улицу, Димер различил в сумерках стоявший возле его дома автомобиль. В машине кто-то сидел. Димер подошел ближе и узнал Келла. Майор опустил стекло:

– Простите, что приехал без предупреждения в такой поздний час, но, судя во вашей телеграмме, дело срочное.

– Совершенно верно, сэр. Не хотите зайти?

Димер открыл входную дверь, сдвинул в сторону небольшую кучку писем, скопившихся после его отъезда, зажег свет. В простоявшем две недели пустым доме было довольно пыльно. И запах стоял неприятный, будто что-то протухло в кладовке. Димер смутился от такого убожества.

– Боюсь, у меня здесь помойка, сэр. Можно зайти в паб через дорогу, если желаете.

– Лучше не стоит, – ответил Келл. – В пабе никогда не знаешь, кто тебя может подслушать. Не могли бы вы закрыть ставни?

– Конечно.

К тому времени, когда Димер управился с этим, Келл сел в одно из двух потертых кожаных кресел, провел пальцами по пыли на подлокотнике и внимательно их осмотрел.

– Могу я предложить вам выпить, сэр?

– Нет, спасибо. Я приехал прямо со службы по дороге домой. – Он достал трубку с наполовину прогоревшим табаком и чиркнул спичкой о подошву ботинка. – Итак, выкладывайте, чего вы добились.

Димер сел напротив с саквояжем на коленях, достал свои записи и рассказал, как под чужим именем поступил в садовники и получил доступ к письмам, которые премьер-министр писал Венеции Стэнли.

Келл округлил глаза:

– Вы проникли в ее комнату?

– Я не проник, сэр. Я просто вошел. Мне не стоило этого делать?

– Ладно, теперь уже поздно переживать! Нет, вы все сделали правильно. Иногда приходится