Под черным небом - Ингер Вольф

class="p1">Мария чуяла в воздухе резкий запах, в носу свербело. Может, ночью неподалеку от ее норы побывал медведь? Хоть бы они впали в спячку. Время для этого вот-вот подойдет. Отодвинув одну ветку, она увидела, что снег неподалеку примят. Судя по размеру следов, это был небольшой медведь, и вряд ли он станет для нее проблемой. Бедра заледенели и почти потеряли чувствительность. Она переживала, не обморозилась ли и насколько это опасно. Но остальное тело было теплым. Есть она тоже больше не хотела.

Мария оттолкнула корни в сторону, огляделась по сторонам и вылезла наружу. Солнце сияло, пробиваясь сквозь ветви деревьев. На мгновение она растерялась, испугавшись яркого света. На свету она станет видимой и уязвимой.

Но тут она вспомнила о звезде, которую увидела ночью сквозь дыру в снегу. Север. Нужно идти на север.

В лесу было тихо. Никаких признаков присутствия Чарли или других людей. Может, он прекратил поиски? Забыл про нее, и теперь она может идти, пока не дойдет до дома.

Она съела немного снегу и огляделась. У нее совсем нет еды, и, хотя есть пока не хотелось, слабость давала о себе знать. Как долго можно тут выжить? Если горы, которые она разглядела с поляны, не были грядой Чугач, то какие это тогда горы? На них было слишком много снега. Кенай? Неужели Чарли завез ее так далеко на юг? Родители только однажды возили ее на юг от Анкориджа, на окраину Аляски, чтобы посмотреть на китов. Но тогда она была совсем маленькой, так что Мария не знала, в какой это было стороне.

Она попыталась вспомнить, что говорила мама. Найти укрытие, согреться, попить и поесть. Именно в таком порядке. Но что можно тут съесть? Она понятия не имела, к тому же все покрыл снег.

Мария посмотрела прямо перед собой. Там были только снег, деревья и равнина, насколько хватало глаз. Но там был путь прочь от хижины, и это самое главное. Найти укрытие. Может, если она уйдет достаточно далеко, то выйдет на дорогу и ее подберет какая-нибудь машина. Может быть.

Мария шла через лес, время от времени пересекая открытые места, примерно часа четыре. Она не могла двигаться быстро в глубоком снегу, утопая до колен при каждом шаге. Каждые десять минут ей приходилось делать передышку, и она знала, что когда-нибудь у нее кончатся силы. В пути ей встретились лоси и много воронов, но, к счастью, ни одного медведя. Иногда ей чудилось, что звери совсем рядом, просто прячутся. Еще на пути ей попалось бесконечное множество озер. Некоторые были совсем маленькими, другие больше. Несколько раз она слышала, как снег под ногами хрустит, будто ломающийся лед, и она боялась, что вышла на скрытое под снегом замерзшее озеро и вот-вот провалится в ледяную воду. Застрянет подо льдом. Как быстро тогда она умрет?

Но она успокаивалась все больше, чем дальше уходила от хижины. От жутких огромных мух с черными волосатыми лапками, которых он нарисовал; от его запаха и пронзительного голоса. Она стала присматривать себе место, где могла бы устроиться на ночлег, укрывшись от холода и диких зверей, но пока что ей не попалось такого же хорошего места, как прошлой ночью. Шла и бормотала на своем тайном языке, мечтая о Рождестве и всем том печенье и марципановых сладостях, которые они будут печь с мамой. Может, они поедут в Данию навестить бабушку с дедушкой, как в прошлом году. Папа с удовольствием купил бы бабушке и дедушке билеты на Аляску, но перелет был долгим, и бабушку это утомляло. Рождество скоро наступит, они с Оливером украсят дом, и она попросит себе в подарок айпод.

И тут Мария заметила это. Вроде бы впереди была дорога. Самая настоящая дорога. Казалось, она различала асфальт под тонким слоем снега. Эту дорогу чистили. Значит, все же до людей было не так далеко. Она не могла разглядеть ни дорожных указателей, ни машин. Но дорога должна вести куда-то. К какому-то жилью или в город. Она ускорила шаг, в груди затеплилась надежда. Быть может, ей действительно удалось спастись.

Через мгновение Мария вышла к дороге и повернула направо. Тут она в удивлении остановилась, у нее перехватило дыхание. Дорога уходила вдаль километр за километром, далеко-далеко горизонт будто расступался, и там вздымалась огромная гора. Она тут же ее узнала. Не было иной горы во всем мире, очертания которой она бы знала лучше. Картина с ее изображением висела у них дома всю ее жизнь. Или правильнее сказать – «его», вулкана.

Мгновение Мария стояла и любовалась им, выдыхая облачка пара. А потом в дело вступил рассудок, пытаясь вычислить, каким образом она оказалась так близко от горы. Близко, как никогда раньше. Даже за пределами Анкориджа вулкан не был виден так четко. Даже с крыши вулканической обсерватории, куда ее как-то взял с собой папа.

Ее так захватило зрелище вулкана и эти мысли, что она не услышала машину, которая медленно подъехала сзади и остановилась. Мария вздрогнула, когда покрышки внезапно скрипнули в снегу за спиной, и в горле у нее застрял крик. Тело совершенно обмякло. Она просто стояла и смотрела на вулкан.

Тогда Чарли тихо сказал:

– Я тебя везде искал, малышка.

49

Трокич разглядывал ресницы Энджи, пока они стояли перед парикмахерской для собак. Ресницы были густыми и каждое мгновение обмахивали, будто веером, глаза. Она часто облизывала чуть потрескавшиеся губы. Кожа на шее слегка покраснела после горячей ночи и его жесткой щетины. Он безуспешно пытался вспомнить что-то, что было бы так же прекрасно.

Они немного поговорили по дороге сюда, но казалось, будущее уже пролегло между ними. Можно ли импортировать американскую женщину-полицейского в Данию? Едва ли. Ей будет душно в этой маленькой стране. Он хотел бы узнать о ней все, но на это не было времени. Их бросали с одного задания на другое.

– Это, наверное, здесь, – сказала Энджи. – Не понимаю я такого. Что, собак действительно нужно стричь? Это же неестественно! Вот ездовые собаки моих бабушки и дедушки – настоящие собаки.

– Понятия не имею, – ответил Трокич, которому частенько приходилось вычесывать хвост Пушка после встречи с густой живой изгородью соседей. Он не вспоминал о коте уже несколько дней. Внезапно привычная жизнь стала такой далекой.

Перед входом в салон лежал огромный пудель. Может, он был чем-то вроде рекламы, подумал Трокич. Пудель был белым и коротко подстриженным, за исключением шерсти вокруг шеи и лап,