Когда мы были непобедимы - Мария Орунья

Оливер и Сабадель стояли рядом, не зная, что предпринять – подойти? поднять? Девушка могла при падении что-то повредить себе.

– Да, да… Она тоже ходила на лекции к профессору Мачину. Кажется, она учится на психологическом. Она просила меня взять ее с собой сегодня, но я отказал. Я ее знаю только по лекциям, честное слово!

Сабадель тихо пробурчал – так, чтобы его услышали только Оливер с Валентиной:

– Мать вашу, меня инфаркт хватит от этой вашей музыки, охотников за привидениями, карликов, а теперь еще и этой ведьмы…

– Сабадель, угомонись, – велела Валентина. – Ее надо привести в чувство. Если не получится, вызовем “скорую”.

Но “скорая” не понадобилась. Амелия открыла глаза, взгляд ее заметался, и она, похоже, быстро сообразила, где находится. Девушка пошевелилась, приподнялась, ощупала голову. Увидев Кристиана, она тут же отвела взгляд в сторону.

– Как ты себя чувствуешь? – Валентина помогла ей подняться и подвела к стулу.

– Немного голова кружится, а так ничего. По-моему, я ударилась головой, когда упала. Извините…

– Извините?! – чуть не закричал Кристиан. – Да какого черта ты вообще сюда явилась?

– Ну прости, прости… Я хотела посмотреть на ваш парапсихологический сеанс! Собиралась осторожно приоткрыть дверь, но споткнулась, а дверь внезапно распахнулась и… Я такая неуклюжая.

– Сидела бы себе в Сантандере – и ничего бы с тобой не случилось! – Кристиан пребывал в самой настоящей ярости. – Ты хоть понимаешь, как нас перепугала?

– Понимаю… Я не нарочно, честное слово.

Амелия перевела взгляд на профессора, словно рассчитывая на его поддержку. Мачин вымученно улыбнулся:

– Кристиан, довольно, что сделано, то сделано. Пусть остается, а мы продолжим.

– Пусть остается? Да она все испортила!

Ничего не понимающий Карлос Грин сказал:

– Я не против, пусть остается. Но, Амелия, как ты вошла во дворец?

– Дверь была открыта.

– А ограда? Калитка точно заперта.

– Перелезла, – виновато ответила девушка. – Вообще-то я хотела посмотреть через окно, я не собиралась заходить в дом, но раз уж дверь была не заперта…

– А сигнализация? – спросила Валентина. – Она отключена?

Писатель хлопнул себя ладонью по лбу:

– Точно! Я отключил сигнализацию, когда пошел вас встречать. Но, справедливости ради, я ее только на ночь и включаю.

Он подошел к резному, на вид средневековому, буфету. За двумя верхними створками хранилось все для чая и кофе, а за нижними скрывалась контрольная панель сигнализации.

– За нижними дверцами оборудовали дополнительные переключатели, чтобы бабушка могла дотянуться, не вставая с инвалидного кресла.

– Неужели некому было этим заниматься вместо нее? – усомнилась Валентина и подошла посмотреть на панель.

– Да, она часто отпускала всех вечером, ей нравилось проводить время в одиночестве. Она сидела и читала здесь или на террасе.

– Какая разница, как она вошла, – вмешался Кристиан, – она сеанс испортила.

– Давайте начнем заново, – миролюбиво предложил Мачин.

– Да, пожалуйста, давайте заново, – взмолился Грин. – Я должен увидеть, что произойдет. Иначе все подумают, что у меня и правда галлюцинации.

– Я в твоих мыслях, – вдруг произнесла Мюриэль.

В ее голосе снова прорезались металлические нотки, лицо было отсутствующее. Никто и не заметил, что она вошла в транс, и теперь все в изумлении повернулись к ней. Взгляд у нее сделался потерянный, она смотрела в сторону оранжереи, но как-то расфокусированно. Рука принялась без устали выводить одно и то же слово, лист за листом: “Джейн, Джейн, Джейн”. Она писала, не глядя на бумагу, и в какой-то момент перевела взгляд на Кристиана и отчетливо произнесла:

– Те, кого нет, рядом.

Все молчали, словно лишились дара речи то ли от удивления, то ли от ужаса. Педро от испуга весь взмок. Что имела в виду Мюриэль? “Те, кого нет” – это кто? Мертвые? Их души? О чем она, черт возьми? Кристиан первый справился с оцепенением:

– Ты Джейн Рэндолф?

Тишина.

– Ты слышишь меня? Ты Джейн Рэндолф?

– Слышу.

– Ты Джейн?

– Я энергия. Раньше я была Джейн.

Кристиан сделал глубокий вдох.

– Ты одна тут или здесь есть другие, такие же, как ты?

– Мы повсюду. Мы волны. Свет, звук, мысли.

Снова тишина. Видимо, больше Джейн сказать было нечего. Кристиан решил зайти с другой стороны:

– Какой сейчас год?

– Не знаю. Для меня время течет иначе.

– Ты знаешь, кто нападает на Карлоса Грина?

– Дьявол.

Снова молчание. Все замерли, в абсолютной тишине Сабадель громко сглотнул.

Кристиан продолжил:

– Кто дьявол?

– Сила. Инерция, пропасть.

– Ты можешь назвать его имя?

– Нет. У него столько имен, сколько людей на земле.

– Дьявол сейчас здесь?

Мюриэль улыбнулась, но эта улыбка могла испугать кого угодно.

– Он всегда здесь. Повсюду. Внутри и снаружи. Добро и зло едины.

Кристиан выдохнул. Этот странный разговор ни к чему не приведет. Рука Мюриэль продолжала выводить имя “Джейн”, каждый раз другим почерком. Исписанные листы покрывали уже весь кофейный столик.

– Ты знаешь, кто поджег дом прислуги?

– Дьявол.

– Ты знаешь его имя?

– Нет.

– Что ты ищешь здесь?

– Любовь. Любовь вечна. Он ждет меня.

– Кто – он?

Тишина. Десять, двадцать, тридцать секунд. Сорок. Мюриэль прекратила писать. Кристиан понял, что она вот-вот выйдет из транса.

– Джейн, ты хочешь нам что-нибудь сообщить?

– За себя, за себя, за себя.

Что это значит? “Я боюсь за себя”? Кого она боится? Этого дьявола?

– Что значит – “за себя”?

Мюриэль чуть склонила голову.

– Слишком много вопросов.

– Что мы должны сделать?

– Живите. Но не пытайтесь изменить будущее. Вы обязаны.

– Что обязаны?

– Жить. Любовь вечна.

В этот момент Мюриэль потеряла сознание. Оливер едва успел подхватить ее, не дав рухнуть на пол.

Все закончилось. Педро и Мюриэль уже ушли. Педро, перепуганный насмерть, зарекся никогда больше в этот проклятый дворец не возвращаться. Мюриэль была так измождена, что даже говорить у нее сил не было.

Остальные так и сидели в кофейной комнате. Карлос Грин предложил сварить кофе – может, это поможет им всем вернуться в реальность.

– Профессор, – заговорил Кристиан, – что вы думаете? Ведь очевидно, что Мюриэль не притворялась, она по-настоящему впала в транс.

– С этим я согласен. Но я по-прежнему придерживаюсь того же мнения, которое изложил вам в прошлый раз. Кроме того, обратите внимание, Мюриэль произносит самые общие, туманные фразы, никакой конкретики. Она не сказала ровным счетом ничего такого, чего не могла знать.

– Но вы же видели, как изменился ее голос, как она все писала и писала имя на листках…

– Я не увидел ничего, что нельзя было бы назвать результатом самовнушения. Не забывайте, незадолго до транса Мюриэль прозвучало это имя – Джейн. Прежде ведь она его не писала и не произносила, так? Она сделала это только сегодня, после того