Девушка из спасательной шлюпки - Эйлин Энрайт Ходжеттс

– Разумеется, – кивнул Салливан и добавил, обернувшись к Гарри: – Приглядывайте за ней. Она умеет притягивать неприятности.

Изобразив воинское приветствие, он открыл дверь вагона и вышел на платформу.

Поппи развернула бумажку, посмотрела на нее с явным удивлением и убрала в карман.

– И что там? – спросила Дейзи. – Номер его тюремной камеры?

Поппи отрицательно покачала головой.

– Это адрес его банка.

Саутгемптон

Эрни Салливан

Салливан шел вдоль стены порта, рассматривая стоявшие у причалов корабли. Судя по всему, только один из них готовился к выходу в море. По словам Тиллета, нехватка угля поставила на прикол все роскошные лайнеры. Только один маленький и довольно потрепанный кораблик принимал на борт груз. Разумеется, если других вариантов не будет, можно будет переправиться во Францию и попытать счастья оттуда. Французов забастовка шахтеров не затронула. Салливан покачал головой. На это уйдет слишком много времени. Он уже и так сбился со следа, и нужно поспешить.

Он запомнил название парохода – «Филадельфия». Суденышко было невзрачным в сравнении с великолепием «Олимпика» или погибшего «Титаника», но, судя по всему, на борту хватало угля и оно готовилось к отправлению.

Он развернулся и направился к конторам, теснившимся на окрестных улочках, в надежде узнать расписание рейсов. Хотя в обычных обстоятельствах большинство пассажиров планировало путешествия заранее и покупало билеты в Лондоне, Салливан понимал, что сейчас порт погрузился в хаос. Забастовка шахтеров и мятеж экипажа «Олимпика» спутали все планы. Любому, кто захочет срочно попасть в Соединенные Штаты, придется соглашаться на любые условия. А он очень спешил.

Он представил себе, как его дед, теперь обреченный прозябать в кресле-каталке, сидит на широкой веранде старого дома и озирает выжженные солнцем земли овцеводческой фермы Гулагонг. Старик наверняка полагал, что долгожданная встреча уже произошла. Газеты редко доходили до Гулагонга, и даже если дед и узнал о катастрофе «Титаника», то он понятия не имел, что это событие как-то относится к его внуку. Он не мог знать, что Салливану пришлось гнаться за этой женщиной до самого Нью-Йорка и что он все еще не завершил поиски справедливости.

Ему было чуть больше восьми, и он оплакивал смерть отца, когда дед рассказал ему, что теперь семейная миссия ложится на его юные плечи.

1882 год

Ферма Гулагонг

Новый Южный Уэльс, Австралия

Старик закатал рукава и продемонстрировал внуку запястья.

– Видишь, Эрни? Знаешь, что это такое? Смотри внимательно.

Эрни послушно принялся рассматривать глубокие шрамы, охватывавшие запястья деда.

– Знаешь, как появились эти шрамы? – спросил старик.

– Нет.

– Это следы от кандалов, которые я носил, пока меня везли на каторгу. Пять месяцев в море. Пятнадцать человек умерли в пути. Пятнадцать добрых людей, которые не сделали ничего дурного, а просто пытались прокормить свои семьи, умерли в море, и их тела сбросили за борт на корм акулам.

Эрни попытался отвернуться, но дед еще не закончил. Он принялся расстегивать рубашку.

– Могу показать тебе отметины от хлыста. Вот как поступают с нами. С каторжниками.

– Но я – не каторжник, – ответил Эрни.

По морщинистому лицу деда словно пробежала туча.

– Я – каторжник, а значит, и все вы – тоже, – сказал он и широким жестом обвел обширную территорию фермы: – Все, что ты здесь видишь, не имеет значения. Мы все равно каторжники. Как думаешь, почему мы никогда не ездим в город? Не знаю, смогу ли я даже отправить тебя в школу. Знаешь почему?

Эрни покачал головой. Он понятия не имел, что такое город, и не думал, что его могут отправить в какую-то школу.

– Не знаю.

– Потому что я – каторжник.

– А что ты сделал?

– Ничего! – яростно воскликнул дед. – Я ничего не сделал! Это было вранье! Даже судья знал, что это вранье. Он знал, что она все выдумала, чтобы спасти свою репутацию. Если бы он в самом деле ей поверил, меня ждала бы веревка, а не каторга. У ее семьи были деньги, чтобы купить обвинительный приговор, но их было недостаточно, чтобы меня повесили.

Салливан изучал объявления на стенах судоходных контор и понял, что все они говорят об одном и том же: об отменах и отсрочках. Забастовка шахтеров нарушила все трансатлантическое судоходство. В конце концов он нашел объявление о рейсе «Филадельфии» – парохода, который он видел под погрузкой. Это было судно «Американ лайн», которое должно было выйти в Нью-Йорк в полдень 1 мая.

До отплытия придется подождать три дня, но на то, чтобы добраться паромом до Франции и найти другое судно, тоже потребуется время. Здесь и сейчас единственным разумным решением было дождаться «Филадельфии».

Его радовало то, что дед никак не мог знать, что задание еще не выполнено. Иногда ему казалось, что дух Ричарда Салливана незримо присутствует рядом, наблюдая за ним выцветшими, воспаленными глазами и протягивая руки, чтобы показать шрамы от кандалов.

Он бросил взгляд на другую сторону бухты, увидел овец, пасшихся на зеленых холмах. Английские овцы были толстые и ленивые и совсем не походили на тех, что искали пропитание на сухих просторах Гулагонга. Салливану здесь все было незнакомо. Окружающие город холмы и отсутствие горизонта будто сдавливали его обручем. Он был здесь чужим. Все было не так. Он сам был слишком огромен для этой крошечной и пестрой страны. Ему очень хотелось домой, но пока это было невозможно.

«А почему бы и нет? Ты едва не погиб. Разве этого недостаточно? Когда он даст тебе свободу?»

Салливан задумался. Он услышал голос деда, еще сохранивший мягкий девонширский акцент его детства.

«Это никогда не закончится. Мы честно отбыли свой срок, и нам обещали свободу. Но свободы нам не дали. Мы навсегда останемся каторжниками. Ты можешь все исправить. Найди ту женщину и очисти мое имя. Очисти имя нашей семьи. Салливаны – не преступники. Заставь ее признаться во лжи. Я – не насильник, и не я был отцом ее ребенка».

– Собираешься наняться?

Салливан обернулся и увидел ссутуленного старика в грязном твидовом пальто, изучавшего его выцветшими глазами, глубоко сидевшими на его обветренном лице.

– Нет. Думаю, на этот раз я возьму билет.

– Тогда поспеши, – посоветовал старик. – Корабль примет пассажиров второго и третьего класса с «Олимпика», потому что тот в море не пойдет. Все билеты на «Филадельфию» улетят, как только «Уайт стар» вернет деньги, – он посмотрел на обожженные руки и плохо сидящую одежду Салливана. – Ты не похож на