Читатель предупрежден - Джон Диксон Карр

как это мило! И кстати, я тебе тоже кое-что привезла с Ривьеры. Ничего особенного, но это самые лучшие часы, которые продавались в магазине, у них алмазная головка или что-то в этом роде. Понятия не имею, что это значит. Ну вот, про свой подарок я тебе рассказала. А что у тебя? Давай откроем?

– Милая Синтия, ты обо всем узнаешь через минуту, – ответила Хилари.

Ускользнув от протянутых рук Синтии, она положила сверток на белую мраморную каминную полку. Затем с улыбкой сняла шляпку и встряхнула свои густые каштановые волосы.

– Хилари! В чем дело? Ты дрожишь!

– Все в порядке, дорогая Синтия. Я могу воспользоваться ненадолго твоей ванной комнатой?

– Ну конечно, – сказала Синтия с хитрой улыбкой.

Хилари продолжала натянуто улыбаться, но в полумраке комнаты было видно, как она смерила свою собеседницу долгим удивленным взглядом, а у Сандерса в эту минуту все похолодело внутри. Затем она быстрым движением схватила свою сумочку и так же стремительно направилась к ванной, а исчезнув в ней, закрыла за собой дверь.

Сандерс слышал, как тикают чьи-то часы. Он не мог ни о чем думать. Просто не смел задуматься. В какой-то момент он сделал шаг вперед, словно желая вмешаться, но рука Г. М. крепко сжала его плечо.

Синтия Кин что-то напевала себе под нос и смотрелась в зеркало, склонив голову набок. Затем она медленно повернулась, изучая себя, и радостно усмехнулась, закурила сигарету, которую достала из шкатулки, стоявшей на маленьком столике рядом с креслом, и тут же затушила ее. Очевидно, ей хотелось поскорее услышать все подробности, и она просто не могла усидеть на месте. Наконец дверь ванной распахнулась, и атмосфера в пышно убранной комнате ощутимо изменилась. Возможно, оттого, что в нее проник холодный воздух.

Но все же трудно было сказать, что именно стало причиной такой перемены. Тусклое бра горело рядом с лицом Хилари – сбоку от двери в ванную комнату за ее спиной. Было видно, что лицо девушки раскраснелось еще больше, а дыхание стало немного тяжелее, но не более того. Она по-прежнему выглядела довольно милой, если бы не слегка напряженный суровый вид. Хилари завела руки за спину и толкнула дверь в ванную, закрывая ее.

А затем сделала шаг вперед. Синтия издала нервный смешок:

– Дорогая, в чем дело? Ты так глупо себя ведешь! Что-то случилось?

Хилари сделала еще шаг, по-прежнему держа руки за спиной.

– Хилари!

– Ничего не случилось, – ответила Хилари, немного разряжая обстановку своим тихим нежным голосом. – Все со мной хорошо, дорогая Синтия. Просто…

Она уже почти подошла к креслу. Теперь все, кто находился за окном, почувствовали новый, едва уловимый запах – запах хлороформа. Синтия, вероятно, тоже его ощутила или просто увидела какую-то перемену в поведении Хилари, поскольку внезапно обернулась, и сразу в нескольких зеркалах отразилось ее бледное лицо. Хилари снова заговорила. Она не повышала голоса, но контраст между ее мягким тоном и смыслом сказанного был разительным.

– Я просто собираюсь убить тебя, как убила Мину Констебль, – сказала Хилари и набросилась на мачеху.

Но она слишком рано раскрыла свои планы.

Сандерс знал, что сопротивляющегося пациента не так просто усыпить хлороформом, как считают обыватели. Полотенце, которое Хилари им пропитала, едва не выскользнуло из ее рук, а Синтия Кин уже собиралась закричать – они увидели, как она обнажила зубы, но затем ее лицо скрылось за локтем Хилари. Обе женщины исчезли за высоким креслом. Из-за его раскачивающейся спинки теперь доносились только шлепки и тяжелое дыхание. Прошла минута, прежде чем ноги Синтии в белых атласных комнатных туфлях перестали биться и замерли.

Хилари встала и попятилась назад.

Она сильно сгорбилась и тяжело дышала, волосы закрывали половину ее лица. Голубые глаза были пустыми, но в то же время внимательно за всем наблюдали: Хилари оглядела каждый угол, напряженно и сосредоточенно вслушиваясь в окружающую ее тишину.

Затем она осмотрела себя. На чулке появилась стрелка. Хилари машинально поднесла палец к губам, смочила его слюной и провела по краю того места, где чулок порвался, после чего распрямилась. Отдышавшись, она откинула волосы назад и посмотрела на отражение своего лица в зеркале над камином. Но при этом она ни на мгновение не теряла бдительности, продолжая внимательно следить за обстановкой. Все время оглядывалась по сторонам, словно опасаясь, не выскочит ли кто-нибудь из угла. Тишина стояла гнетущая, не слышалось даже тиканья часов.

Словно опомнившись, Хилари подбежала к двери и заперла ее на ключ. Затем быстро разорвала веревку, которой был перевязан сверток в коричневой бумаге. Там оказалась большая картонная коробка, в ней находилось несколько предметов. Сначала мисс Кин вытащила тяжелые, но мягкие на вид черные жгуты, очевидно сплетенные из порезанного на куски пояса от халата. Затем достала резиновые перчатки и профессиональным жестом натянула их на руки.

После этого приподняла мачеху и поволокла ее к кровати. Лицо Хилари, видневшееся из-за плеча Синтии, сильно раскраснелось, его исказила уродливая гримаса. Она втащила Синтию на кровать и толкнула в темный альков парчового балдахина.

Наконец Хилари заговорила:

– Мне придется раздеть тебя, дорогая Синтия. Люди должны быть раздетыми, чтобы умереть так, как умерли те двое. Затем я свяжу тебя этим – веревки мягкие и не оставят на тебе синяков. А потом, – она подбежала к каминной полке и вернулась с носовым платком и несколькими кусками пластыря, – я заткну тебе рот этим и заклею пластырем. Хочу, чтобы, умирая, ты была в сознании.

Хилари распрямилась и осмотрелась, словно пытаясь что-то отыскать.

Она двигалась легко и грациозно, как танцовщица, и эта легкость движений не сочеталась с ее напряженным взглядом. Хилари посмотрела на окна, в нерешительности замерла и отступила назад. Женщина на кровати слабо застонала.

– Да, совсем скоро ты придешь в себя, – быстро сказала Хилари. – Нужно еще кое-что сделать.

Через пару минут она накрыла покрывалом извивающуюся и мычащую женщину, которая больше не могла пошевелить ни ногой, ни рукой.

– Синтия, ты слышишь меня? Если бы я только посмела. Если бы смогла вытащить кляп… Синтия!

Под балдахином, который трясла теперь Хилари, не было видно ничего, кроме сгустившейся тьмы. Затем, кажется, и сама Хилари очнулась от своих размышлений. Напротив кровати у стены стояло лакированное с позолотой бюро на коротких приземистых ножках. Его крышку украшала пасторальная роспись с пастухами и пастушками в стиле Ватто. В бюро было встроено радио. Хилари покрутила колесико, но лампочка так и не замигала. Она торопливо проверила розетку – радио было подключено – и снова покрутила колесико, так и не добившись