Читатель предупрежден - Джон Диксон Карр

– Синтия, почему радио не работает? – Хилари подошла к кровати и заговорила тихо и рассудительно: – Понимаешь, бедная моя овечка, я должна услышать выступление Пенника. Он объявит твою смерть, и я хочу знать, когда мне тебя убивать. Телесила совершенно бесполезна, если он, сам о том не догадываясь, не окажет мне небольшую помощь. Старший инспектор был прав, когда сказал однажды, что Пенник не способен даже прихлопнуть муху, хотя сам Пенник искренне считает иначе, и ему эта мысль вскружила голову. – Она наклонилась ниже. – Ты даже не представляешь, скольких трудов мне стоило убедить его убить тебя. Он хотел проучить Джона Сандерса и так напыщенно и важно рассуждал об этом! Я все замечательно устроила, но надо же было Сандерсу вмешаться и бросить Пеннику вызов! Пришлось начать все сначала. И все же мне удалось убедить его – ты ведь понимаешь, о чем я, Синтия? О, конечно, ты-то меня понимаешь! – чтобы он выбрал тебя. Он все-таки обещал мне солнце и луну в подарок, а уж выполнить такую скромную маленькую просьбу не составило для него труда.

Хилари рассмеялась, и в этом смехе отразилась вся живость ее натуры, вся та кипучая энергия, которая ее переполняла. Но вскоре настроение изменилось. Широко расставив ноги и положив руки на бедра, она снова склонилась над кроватью, как мать над колыбелью:

– Ты хотела об этом узнать все, правда, Синтия? Хотела услышать о Пеннике, на что он способен и кто он такой. И ты услышишь, я же обещала. Выражаясь вульгарно, ты думала, у меня появилось новое увлечение? Сейчас узнаешь, что это за увлечение. Тебе известно, кто такой Пенник? Что он такое?

Хилари протянула руку в темноту над кроватью.

Послышался легкий треск, она оторвала пластырь, вытащила носовой платок изо рта Синтии и швырнула его на пол.

– Знаешь, Синтия?

С кровати снова донеслось нечленораздельное хныканье.

– Он мулат из Восточной Африки, – сказала Хилари. – Его отец был белым охотником из хорошей семьи. По крайней мере, Пенник так утверждает. А мать – дикаркой из племени матабеле. Его дедушка был колдуном или знахарем племени банту. Сам Пенник до восьми лет жил в африканской хижине.

Притаившиеся за окном переглянулись.

Как стрела со свистом впивается в самый центр мишени, как стук биты может многое сказать о чистоте удара, точно так же истина, заключенная в этих словах, вдруг стала им всем ясна. Эти слова пробудили множество воспоминаний. Нарисовали множество картин. Объяснили все противоречия и представили цельный образ Пенника.

– Ты же видела, как он ведет себя на людях, – сказала Хилари. – Вспомни его губы, его нос, его тяжелую челюсть. Форму его головы, его тело. А помимо всего прочего, те синеватые полукружия в основании его ногтей. Ошибиться невозможно, да одного его поведения достаточно. Он всегда очень сдержан. Даже не употребляет алкоголя. В душе он на три четверти цивилизованный джентльмен, а на одну – суеверный дикарь. Но, как видишь, даже такого дикаря можно усмирить. Так что я выбрала себе чудесное увлечение, дорогая Синтия. Черного парня.

Хилари не могла долго стоять на одном месте. Она отошла от кровати. Теперь ее щеки порозовели еще больше, ее всю трясло. Она стала ходить по комнате маленькими короткими шажками.

– В любом случае он очень умен. Тут нет никаких сомнений. Это стало ясно, еще когда он был ребенком, поэтому английский священник и немецкий врач занялись его образованием. Они забрали его у колдуна и продали слоновую кость, которую тот добывал, за очень хорошие деньги, так что у чудо-мальчика появилось небольшое состояние, способное обеспечить ему безбедную жизнь. Но, к сожалению, дед-колдун оказал на него слишком сильное влияние. И с этим мне пришлось мириться. По крайней мере, некоторое время. Колдун слишком многому научил его. Лучше бы Пенник не слышал, как дед бормочет заклинания у себя в хижине, чтобы покарать того, кто находится за сотни миль от него. Пенник в это верит. Он видел, что заклинания действовали. Всю свою сознательную жизнь он пытался найти этому научное обоснование. Пытался изучить разум с научной точки зрения. Только этим и занимался, считал, что в разуме заключена какая-то особая сила, надеялся с помощью науки обуздать ее, исследовать, дать ей определение, а затем использовать. Не стану скрывать, известные способности у него имеются. Но не те, о которых он твердил. Только иногда у него в голове как будто что-то щелкает, и он возвращается в свое первозданное состояние. Я не возражаю, ведь благодаря этому маленькая Хилари получает то, что ей нужно. По крайней мере, получит в самое ближайшее время, когда я увижу, как ты умрешь. Он вернулся в это состояние в прошлую пятницу в доме Констеблей – тогда нам так и не удалось воздержаться от обсуждения некоторых тем. Ты наверняка слышала об этом. Мы сидели в оранжерее – Сэм и Мина Констебль, доктор Сандерс, Ларри Чейз и я – и даже не представляли, что совсем скоро всплывет на поверхность. Если бы я тогда знала! Но нет, никто ничего не знал. Этот лощеный джентльмен, Сэмюэль Хобарт Констебль, подтрунивал над Пенником и в конце концов вывел его из себя. А дорогой доктор Сандерс подлил масла в огонь, когда сказал: «Мы пока не будем рассматривать вопрос о том, можете ли вы убить человека одной лишь силой мысли, словно какой-нибудь колдун из племени банту». Пенник и сам допустил ошибку, когда в споре использовал слово «дикарь», но тут же исправился. Однако после этого он уже не мог уйти от этой темы. Тут в разговоре всплыл поварской колпак, и мистер Констебль с издевательской улыбочкой сказал, что Пенник мог бы надеть его. Мина Констебль спросила, не готовил ли однажды Дюма обед для французских гурманов, а Дюма, как известно, был октороном. И в довершение Сэмюэль Хобарт заявил: «Если я переодевался к обеду даже среди тех чертовых негров, что помешает мне сделать это в собственном доме?» После этого разум моего маленького мулата померк. Он сказал, что Сэмюэль Хобарт должен умереть. И он бы умер, если бы заклинание банту в самом деле могло его убить. Тогда, мешая салат, Пенник наводил на него порчу. Именно это так напугало кухарку и ее сына и заставило их убежать из дома. Вот почему на губах у Пенника выступила пена. Вот почему он пробрался ко мне в комнату и попытался соблазнить весьма грубым образом прямо перед обедом. Да уж, Синтия, надеюсь, твои ухажеры ведут себя намного деликатнее. Так вот,