Читатель предупрежден - Джон Диксон Карр

Сандерс с мрачным видом кивнул:

– Да, Чейз что-то об этом говорил. Он тогда представил меня Мине Констебль и заявил, что отказывается верить в вероятность возможного.

– Ясно. Идеи витают в воздухе, не так ли? Что ж, Мине на ум пришла та же самая мысль: перетащить тело. Включить свет в комнатах незаметно для остальных оказалось несложно. Щит с предохранителями находился в ее комнате. Она вставила запасные предохранители и вернула свечи обратно на комод. Следующий момент оказался для нее особенно ужасным, ведь ей предстояло одеть мужа. Господа, я видел Мину Констебль в воскресенье и могу сказать, что только мысли о палаче могли толкнуть ее на этот шаг. Если держать в уме ее последующие действия, то вы все поймете. Перетащить Сэма Констебля оказалось несложно, он был не очень тяжелым, и вы все наверняка заметили, какие крепкие у нее были руки, даже несмотря на тремор. Я видел, как маленькие женщины справлялись со своими пьяными вусмерть мужьями, без особых затруднений раздевали их и укладывали в постель. Ей пришлось проделать обратное, и на все оставалось десять минут. Одежда была разложена, запонки уже прикреплены. Больше всего она переживала о том, как вытащить мужа в коридор. Она отволокла его к лестнице и прислонила к перилам, как будто он завалился на них. Перила поддерживали тело. Но это было еще не самое ужасное. Ни в коей мере! Господа, – Г. М. обвел своих собеседников долгим зловещим взглядом, – дальше раздались те крики! Всех, кто их услышал, едва не парализовало от страха. Говорят, они даже мало напоминали человеческие. Мина стояла в дверях своей комнаты и кричала словно безумная, впрочем, в тот момент она и правда едва не сошла с ума. Она не играла. О нет. Чтобы избежать виселицы, она приложила сверхчеловеческие усилия, вытащила наконец бренное тело в коридор и перекинула его через перила. Но когда оглянулась назад перед тем, как закрыть дверь, то увидела, что ее муж пошевелился. Запомни хорошенько, мой юный друг, ни один из свидетелей не видел в тот момент Сэма Констебля стоящим. И ты тоже, хотя и выскочил из своей комнаты почти сразу, как только услышал женский крик. Не было никаких покачиваний и пританцовываний, которые она выдумала. Ты видел, как он висел на перилах, где она его и оставила, положив одну руку на опорную стойку. Но ты не видел, чтобы он двигался. Ты видел, как его тело извивалось в конвульсиях, рука слегка подергивалась, а пальцы скрючились. Он безвольно висел на перилах, но все-таки мог шевелить спиной и рукой. Весьма характерные симптомы, не так ли?

– Да.

Г. М. повернулся к Мастерсу:

– Док хочет сказать, что есть только одна разновидность смерти, когда человека можно признать официально умершим, его сердце перестает биться, но при этом спустя несколько минут он еще может подавать признаки жизни. И это смерть, вызванная электрическим шоком[53]. Как вам известно, в прежние времена такое случалось во время казни на электрическом стуле в Америке, однако сейчас там хорошо изучили эту тему. Когда человек получает только один удар током, например случайно, у себя дома, он часто может подавать признаки жизни после искусственного дыхания. Но обратите внимание, Мастерс, я говорю именно о признаках жизни. Не изобрели пока что искусственного дыхания, которое заставило бы сердце снова биться. Если сердце останавливается, жертва умирает. Тем не менее у нее можно увидеть те же признаки жизни, что и Сандерс видел у Констебля. А почему? Да потому что Мина, сама того не подозревая, произвела действия, схожие по эффекту с искусственным дыханием, когда одевала его. После всех этих лихорадочных манипуляций она прижала его грудью к перилам – это вдохнуло в тело искру жизни. Спазм, стон, ничего более. Но Сандерс по ужасному стечению обстоятельств решил, что именно в этот момент жизнь покинула тело Констебля. Господи, но кто может винить его в этом? Кто бы заподозрил, что он стал свидетелем оживления человека, пережившего удар током, ведь, согласно всем уликам, Сэмюэль просто упал и умер на лестнице собственного дома? Это была в своем роде вторая смерть. Из-за нее мы все толковали неверно время, место и причину гибели. И направились по ложному следу. Я не доверяю этому молодому человеку как детективу, но доверяю ему как врачу и могу сказать, что никто не смог бы определить, что на самом деле произошло. Это было неизбежным развитием неотвратимых событий. И в конце концов едва не убило миссис Констебль.

– Спасибо, – сказал Сандерс.

Он вспомнил Мину в спальне после смерти мужа. Ее сильную растерянность, учащенный пульс, как у человека, пережившего серьезную физическую нагрузку. «Но он ведь не умер! Он не умер. Я видела…» Теперь в ее словах для него появился совершенно иной, скрытый смысл. «Вы так считаете? Ну да, вы ведь врач. Вы должны в этом разбираться, верно?»

Да, теперь он понимал, какие чувства она тогда переживала. Ее отвращение к самой себе, ее замешательство, с трудом сдерживаемое желание сразу обо всем рассказать.

– Кроме того, – сухо продолжал Г. М., – вы также могли без особых трудностей спокойно и рассудительно проанализировать ее состояние, когда Пенник заявил во всеуслышание, что это он убил Сэмюэля Хобарта с помощью телесилы. Вам сразу станет ясно, почему она так ополчилась на Пенника и стала кричать, что он мошенник и проходимец. А он между тем, глазом не моргнув, заявлял, что устранил бесполезного члена общества. Пытался сделать себе на этом рекламу. А ей осталась только бренная оболочка, о которой она не могла даже позаботиться. Трудность заключалась в том, что Мина не имела возможности во всем признаться. Больше всего на свете она хотела разоблачить его. Бросить вызов его телесиле, которая не могла причинить ей вреда. Но рассказать об этом она не могла. А теперь оставим миссис Констебль в покое. Ведь она не убийца. Она была достойной женщиной и просто пыталась спастись. После случившегося она спрятала мокрый взорвавшийся обогреватель в свой гардероб, а на следующий день поменяла его на новый из сотни тех, что стояли по всему дому. Заметив, как Сандерс рассматривал альбом с вырезками, она его спрятала. И случилось это как раз после того, как он не обнаружил в ванной обогревателя. Теперь же она покидает сцену. А мы переходим к не очень приятной фигуре убийцы, настоящей и единственной убийцы в этом деле. Я