Принц в Бомбее - Суджата Масси

22

Воскресная прогулка

– Действия клуба «Ориент» по отношению к нам совершенно возмутительны и недопустимы! Я вижу здесь основания для гражданского иска, – возмущался Джамшеджи по дороге к выходу.

Первин высказала вслух то, о чем думала последние несколько минут:

– Я уверена, что это мистер Мортимер добился нашего изгнания. Он обладает почти безграничной властью, поскольку отвечает за безопасность принца.

– Но, узнав, что ты единственная женщина-поверенный в городе, он мог бы проявить уважение! И ко мне заодно тоже.

– Давайте перебьем всех законников, как говорил Шекспир. – Насмешливый голос, прозвучавший у Первин за спиной, показался ей знакомым.

Она обернулась и увидела Джея-Пи Зингера.

– Не знала, что вы подслушиваете. Никаких комментариев не будет.

Он рассмеялся, белая полоска зубов сверкнула на фоне загорелой кожи.

– Присоединился я к вам по единственной причине: меня тоже выгнали. А где, скажите, ваш брат? Мне очень хотелось с ним здесь сегодня повидаться.

– Он дома. – Джамшеджи слегка задрал голову, смерил взглядом рослого американца. – Лицо ваше мне знакомо, однако не припоминаю…

– Джей-Пи Зингер, иностранный корреспондент «Сан-Франциско кроникл», – представился репортер, протягивая руку.

Джамшеджи руки не принял, а вместо этого ткнул в Зингера пальцем:

– Вы тот ненормальный, что подрался с англичанином в отеле «Тадж». Полагаю, вы и здесь учинили что-то подобное?

Первин удивилась агрессивности отцовского тона. Видимо, он таким образом давал волю гневу, вызванному собственным унижением.

– Вынужден вас разочаровать. – Зингер беспечно улыбнулся. – Меня просто выставили за дверь! Метрдотель обвинил меня в нарушении правил, когда я подошел к главному столу. По их понятиям, репортерам положено сидеть у дальней стены и записывать все эти звонкие речи. А мне нужен совсем другой материал, и я понадеялся процитировать самого принца.

Джамшеджи сделал почти незаметное движение ближе к Зингеру:

– Хотелось бы узнать, в чем суть вашего материала.

Мистер Зингер откинул с лица волнистую прядь – лоб у него оказался красивый, скругленный.

– Я описываю путешествие принца по Индии, сосредоточившись на реакции индийцев. Мне хотелось узнать, удалось ли ему поговорить хоть с одним местным жителем, который не был бы представителем знати или вором в законе.

– Это… изумительно, – произнес, помолчав, Джамшеджи. – Я с удовольствием почитал бы ваши заметки, но американские газеты у нас в киосках не продают.

– Верно. Британская империя предпочитает продавать британские газеты, напечатанные в Индии под британским редакционным контролем. Но я захватил с собой несколько номеров. И при следующей встрече обязательно всучу вам один из них.

Утверждение прозвучало довольно самонадеянно, тем не менее Джамшеджи улыбался и кивал. Первин даже встревожилась, видя, как легко отец поддался обаянию Зингера. И решила задать вопрос:

– Мистер Зингер, мне любопытно узнать, о какой драке упомянул мой отец. Как это случилось?

Беззаботная улыбка тут же сменилась на лице Зингера суровостью.

– Пресс-атташе мне заявил, что я не могу вместе с другими репортерами следовать за принцем на разные мероприятия, потому что не был аккредитован заранее, – в общем, какая-то чушь. Это чистой воды дискриминация! Английским, австралийским и канадским репортерам никто не отказывал. Вот я и высказал ему, что про это думаю.

– А вы боевитый человек. – Первин вспомнила ту смесь восхищения и ужаса, которую испытала, наблюдая за конфронтацией в «Тадже».

Зингер пожал плечами:

– У меня это, видимо, в крови.

Первин подумала про таинственное происхождение Джея-Пи Зингера: смуглая кожа, из-за которой Давентри назвал его «черномазым», фамилия, услышав которую, отец ее предположил, что он еврей. Первин решила не расспрашивать его про расу и вероисповедание: это его личные дела и никак не повлияет на ее к нему отношение.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее про эту дискриминацию. – Голос Джамшеджи звучал беззаботно, открыто, будто он беседовал с потенциальным клиентом.

– Среди журналистов существует своя иерархия – можно, наверное, назвать ее кастовой системой, – удрученно пояснил Зингер. – У тех, кто из колоний и доминионов Империи, есть всевозможные преимущества. Мы, все остальные, относимся ко второму сорту. Например, я не смог попасть на вечерние приемы в Доме правительства, а вот на это мероприятие меня пустили – полагаю, потому, что желающих было меньше. Единственный прибыток из этого в том, что во время беспорядков я в буквальном смысле находился на улицах. Мне есть что рассказать, хотя опасностей я перевидал немало. Ваш сын очень любезно предложил довезти меня до полицейского участка в четверг вечером – такси тогда было не достать.

– А, вот правда и выплыла. Из-за вас он оказался там, где оказываться ему совершенно не следовало! – Джамшеджи покачал головой.

Первин удивилась, насколько добродушно ее отец воспринял эту новость, а также насколько беспечно Зингер делится сведениями о самом себе, какими большинство молодых индийцев никогда не стали бы делиться со старшими.

– Должен вам сказать, мистер Мистри, что я предложил заплатить за ветровое стекло и за любой другой урон, нанесенный той ночью, однако Растом отказался. Надеюсь, что вы – в духе международной дружбы – согласитесь принять вот это в возмещение ущерба. – Джей-Пи Зингер полез во внутренний карман пиджака, вытащил бумажник, достал из него хрустящую зеленую банкноту. – Десять долларов. Надеюсь, это покрывает убытки.

Джамшеджи остановил его взмахом руки:

– Нет никакой нужды. Наш водитель Арман уже произвел весь необходимый ремонт за куда меньшую сумму. Да, повреждения оказались некстати, но ветровое стекло чинится гораздо проще, чем изувеченное человеческое тело. По ходу беспорядков погибло пятьдесят с лишним граждан, тысячи попали в тюрьму и ждут судов, которые правительство будет преднамеренно откладывать месяц за месяцем.

Зингер достал блокнот и стремительно стенографировал.

– Более пятидесяти погибших… откуда вам это известно? Это больше, чем по данным полицейского управления.

Джамшеджи бросил на него умудренный взгляд:

– С данными журнала в морге не поспоришь.

– Ага! А где находятся эти морги?

– Самый вместительный – в больнице сэра Джи-Джи.

Внимание Зингера вновь переметнулось на Первин:

– Там, куда мы все ездили вчера. Ну вот мы с вашим отцом и познакомились. Почему он по-прежнему отказывается давать мне комментарии?

– Просто ему больше нечего сказать. – Первин, не удержавшись, улыбнулась мистеру Зингеру. Он был хорош собой и необуздан – сочетание, которое всегда казалось ей неотразимым.

Глаза Зингера так и пылали.

– Мистер Мистри, вы помогаете мне сделать лимонад из лимонов.

– Каким образом? – не понял Джамшеджи.

– Всего несколько минут назад я страшно злился на то, что меня вышвырнули из клуба. Мол, весь день насмарку. Но тут встретил вас и получил наводку, где можно раздобыть самые точные цифры. Сегодня воскресенье. Значит, морги закрыты?

– Нет, они работают без выходных, а еще я заметила, что