Принц в Бомбее - Суджата Масси

должны молчать о том, что всё знаем. Мистер Сандрингем поделился с нами конфиденциальной информацией. Я не хочу ставить его в неловкое положение. – Первин бросила взгляд на Колина, который плотно сжал зубы.

– Разумеется, болтать про его визит мы не станем, – согласился Джамшеджи. – Я хотел сказать, что нам с тобой придется поторговать лицом.

– Не понимаю, о чем ты. – Первин озадаченно посмотрела на отца.

– Я сегодня пропущу бридж и схожу в клуб «Ориент» на ленч в честь принца. Ты пойдешь со мной. – Джамшеджи приставил пальцы к уголкам губ, потянул их вверх. – И оба мы будем улыбаться. Никакого страха. Никакой скрытности.

Первин поморщилась при мысли, что ей придется делать довольный вид на церемонии в честь колониального правления.

– Но как? Все места давно заняты, мне об этом сказала Гюльназ.

– Да. Как всем известно, Растом и Гюльназ успели обзавестись билетами. Уверен, они с радостью уступят нам свои места ради такого важного дела.

– Я вчера вечером помогала Гюльназ выбирать сари. Она страшно расстроится, если ей придется отказаться от этой затеи, – она мечтала повидаться там с подругами. – Первин подумала, что Растом тоже будет недоволен, потому что из всей их семьи он был главным поклонником принца.

– Родственники должны приносить жертвы ради друг друга. – Суровый взгляд Джамшеджи напомнил Первин о том, сколько отец сделал для нее. – Очень важно, чтобы все сегодня увидели, что мы поддерживаем принца Уэльского.

– А! – догадалась Первин. – Ты надеешься, что нас там увидит кто-то из важных правительственных чиновников.

– Наконец-то сообразила. – Джамшеджи со вздохом повернулся к Колину: – Мистер Сандрингем, если мы встретимся за ленчем, будет благоразумнее сделать вид, что мы незнакомы. Я не хочу, чтобы вам пришлось объяснять, откуда вы меня знаете.

– Я все понимаю. Но если у вас начнутся какие-то неприятности, пожалуйста, дайте мне знать. Не стану хвастаться, но должен сказать, что уши принца в моем распоряжении.

Первин подумала: интересно, а как принц Эдуард относится к тому факту, что его визит вызвал столько беспорядков?

– Вы сказали его высочеству про отсутствующие накладки?

– Нет. Мистер Мортимер распорядился, чтобы мы об этом молчали: лучше довольный улыбчивый принц, чем принц перепуганный. – Колин допил чай и немного неловко поднялся: ротанговый диванчик был низким, а сам он рослым. Из глубин дома доносилось звяканье кастрюль, пахло луком и имбирем, слышалось пение Джона.

– Вы завтракали, мистер Сандрингем? – отрывисто осведомился Джамшеджи.

Первин вгляделась в Колина, лицо его начало растягиваться в улыбке. Ей очень хотелось, чтобы он отказался. Совместная трапеза – это уж слишком. Она представила себе, какие вопросы могут прозвучать за семейным столом, какими бедами может для нее потом обернуться природная искренность Колина.

Он бросил на нее взгляд, глаза потухли. Он натянуто произнес:

– Мне вполне хватило банановых пончиков. Я должен идти, ведь предстоит визит в морской институт. Но я чрезвычайно признателен за приглашение.

Первин смотрела в окно Колину вслед. Он шел небыстро, тщательно огляделся по сторонам и только потом зашагал по дороге.

– С виду спортивный, а прихрамывает, – произнес у нее за спиной Джамшеджи. – Очень странно.

– У мистера Сандрингема нет одной ступни – несколько лет назад его укусила ядовитая змея. Он тогда спас девочку.

– Благородный поступок – а поесть в доме у индийцев отказался. Очень типично для этих из Гражданской службы, которые терпеть не могут специй и считают, что от всего, кроме голого риса, у них случится несварение.

Первин знала: Колин ушел, потому что прочитал опасение в ее взгляде. Не стоило, впрочем, напоминать Джамшеджи, что гость уписал все банановые пончики. Пусть лучше отец думает, что Колин – жертва предрассудков, главное – не раскрывать перед ним подлинную суть их отношений.

Сочла бы ее Френи нечестной? Наверное, да. Но Френи бы и вовсе не стала обсуждать свои взгляды с собственным отцом.

Как и почти любая другая дочь.

21

Неожиданный допрос

– Это бомбейский светский клуб или Вестминстерское аббатство? – прошептала Первин на ухо отцу.

Было начало второго, они сидели в клубе «Ориент» на плетеных стульях за круглым столом. Посередине зала был расстелен красный ковер, он вел к отдельному столу на возвышении, предназначавшемуся для принца и его свиты.

Джамшеджи ничего не ответил. Он пристально разглядывал поданную на стол еду: этикет пока не позволял ничего пробовать. Перед каждым гостем стоял хрустальный бокал с заливными томатами. Заливные томаты, по мнению Первин, вовсе не были типичной восточной едой, тем не менее их подали в качестве первого блюда.

В зале собралась избранная публика. Первин сразу же приметила самого знаменитого барристера в городе, Мохаммеда-Али Джинну, рядом с которым сидела его молодая жена – Первин с ней была немного знакома. Раттанбаи Петит, которую все знали как Ратти, родилась в семье парсов – отцом ее был влиятельный богач сэр Диншах Петит. Она приняла ислам и сменила имя на Марьям, чтобы соединиться со своим мужем, мистером Джинной, в запретном союзе, против которого выступила ее семья. Похоже, в этом межрелигиозном браке Ратти стала даже бесшабашнее прежнего: сделала модную стрижку-фокстрот, а темно-зеленое сари надела поверх европейского платья. В детстве Первин и Ратти вместе играли на днях рождения, а когда подросли, сплетничали на балах. Но сейчас Первин от волнения было не до светской болтовни, поэтому в ответ на приветственную улыбку Ратти она ограничилась встречной улыбкой.

Первин попала в этот клуб впервые. Она слышала, что он был основан индийцами в 1905 году с целью способствовать взаимопониманию между народами. Он стал альтернативой таким местам, как бомбейская гимхана[46] и королевский Бомбейский яхт-клуб, куда принимали только белых. Наряду с клубом «Уиллингдон», где тоже было смешанное членство, «Ориент» занимал в городе особое место. Первин теперь понимала, почему Растом в свое время лез вон из кожи, чтобы в него вступить.

Точно в десять минут второго забили военные барабаны, возвещая о появлении долгожданной знаменитости. Дробь смолкла, и в столовую вступили почетные гости. Первин, как и все остальные, встала и с удивлением заметила, что принц – он шагал по ковру – ростом куда ниже всех своих спутников. Вряд ли в нем было больше метра семидесяти, но он обладал ладной спортивной фигурой, которую подчеркивал безупречно сшитый бежевый костюм. Принц был без шляпы, светлые волосы напомажены.

Глаза – зеркало души, поэтому Первин попыталась вглядеться принцу в лицо, вот только на собравшихся гостей он не смотрел. Вместо этого неулыбающийся взгляд был устремлен вперед, на стол, за которым дожидались герцог Кромер и президент клуба лорд Джамсетжи Джиджибой II.

Принц Эдуард опустился