Принц в Бомбее - Суджата Масси

Первин вгляделась в Навала – чутье ей подсказывало, что он недоговаривает.

– Я, например, часто гадаю, почему он постоянно носит с собой такой тяжелый саквояж.

Навал пожал плечами, зато Хушру ответил:

– Я думаю, у него там газеты. Он считает, что учиться по газетам ничем не хуже, чем по учебникам.

– Уж лучше читать чужие опусы, чем писать собственные, – буркнул Навал, когда они зашагали по галерее первого этажа. – А он дает такие сложные задания, поди выполни. Велел побеседовать с человеком в возрасте от пятидесяти до ста лет. А потом описать его жизненный опыт и соотнести с исторической ситуацией.

– Очень оригинальное задание, – заметила Первин, которую заинтересовала творческая составляющая. – И вы пошли к главам города, чтобы обсудить основные вехи развития Бомбея?

– Нет. Мистер Грейди сказал, чтобы мы выбрали самого обычного человека из своей общины или из колледжа, – пояснил Хушру.

– Я так ничего и не придумал, решил поговорить с бабушкой – той самой, которая приехала из Персии и помогла дедушке открыть гостиницу. А с кем ты говорил, Хушру? Я забыл.

– С одним из портных из магазина Готорна. Он родом из Калькутты и помнит, как в 1905 году англичане провели раздел Бенгалии. Это была фатальная ошибка. – Хушру выглядел так угрюмо, что Навал даже закатил глаза.

– Мистер Грейди просил выделить денег на ежедневную студенческую газету, но администрация этого не одобрила. У нас уже есть журнал «Вудбернианец», он выходит раз в полгода, – добавил Навал, когда они подошли к лестнице. – Мистер Грейди раньше писал для «Бомбей кроникл», но сказал, что ушел оттуда, когда главного редактора выдворили из Индии. Я лично считаю, что новый редактор его просто уволил, а он в этом не признаётся.

Первин догадалась, что Навал говорит про Бенджамина Хорнимана, англичанина и политического активиста, который симпатизировал Ганди и движению за освобождение. Хорниман раз за разом писал редакционные статьи в поддержку независимости Индии, и его в конце концов выслали обратно в Англию. Газета уцелела, но сделалась куда скучнее. В голове у Первин начал складываться образ мистера Грейди: человек, которому запретили публично выражать свои протестные настроения, но который продолжает учить критическому мышлению студентов, – и все это в шотландском миссионерском колледже.

Навал протянул Элис ее папки:

– Мы пойдем в общежитие. Встреча математического кружка назначена там.

– Странно, что не в библиотеке, – заметила Элис, глядя, как молодые люди шагают по коридору, выходят в сад за зданием. – Как ты думаешь, Первин, они нам врут?

– Трудно сказать. Навал очень обаятельный и властный. Но может, именно такой человек и нужен Хушру – чтобы поддержать его в минуту горя.

Аудитория, в которой работала Элис, оказалась довольно просторной, в ней в симметричном порядке стояли трехметровой длины столы, под каждый была аккуратно подсунута скамья. Первин вспомнила про годы учебы в школе Петит, где парта Гюльназ стояла прямо у нее за спиной и Гюльназ постоянно хихикала.

– Сколько человек садится за каждый стол? – спросила Первин.

Элис что-то искала у себя в столе, но тут подняла глаза:

– Обычно четыре человека. Но у девушек свой отдельный стол; если их приходит больше, приходится тесниться.

– Окна с двух сторон. Наверное, здесь хорошая вентиляция, когда ветер дует с моря. – Первин посмотрела в окно на восточной стороне, увидела внутренний двор, а прямо за ним здание общежития. Задумалась, можно ли проникнуть в здание незаметно, например через открытые окна с этой стороны.

Элис выдвинула преподавательский стул, села. Скорчила жалобную рожицу:

– Первин, мне, как я сказала, нужно быстренько проверить работы. Как закончу, Сирджит нас куда-нибудь отвезет.

Первин решила не мешать подруге, а заодно удовлетворить собственное любопытство.

– Как ты думаешь, я кому-то помешаю, если пройдусь по коридору?

– Вряд ли. Атертон этажом ниже, мистер Грейди – выше. Если что случится, просто зови меня.

Было непохоже, что что-то случится, ведь из библиотеки неподалеку долетал приглушенный гул студенческих голосов, а по галерее время от времени проходили слуги или учащиеся. Первин двигалась медленно, думая о том, что из коридора прекрасно видно сад перед зданием, набережную Кеннеди и пляж Чаупатти.

Сбросить труп прямо вдоль стены здания – затея дерзкая, зато охранник точно ничего не увидит, потому что его будка обращена к воротам колледжа, не к самому колледжу.

Первин осмотрела невысокую каменную балюстраду галереи. Балюстрада была ей чуть выше пояса – достаточно высока, через такую человеку невозможно упасть случайно. Золотисто-серый камень из Курлы, из которого была сложена стена, был измазан черным порошком, с помощью которого снимают отпечатки пальцев. Больше всего его оказалось в центральной части галереи, прямо над тем участком дорожки, на который упало тело Френи.

Развернувшись, Первин увидела большую дверь с надписью «Канцелярия». Дверная ручка и косяк тоже были в порошке. Дверь была закрыта и наверняка заперта.

Первин еще несколько раз прошлась по коридору, но не увидела ничего примечательного. Тут из аудитории вышла Элис:

– Решила передохнуть. Тебе очень скучно?

– Нет. Но у меня возник вопрос. Ты сказала, что кабинет ректора на первом этаже. А здесь кто работает?

– Администрация. Секретарь, бухгалтер и учетчик. – Элис посмотрела на ручку. – Чего это она такая грязная?

– С нее снимали отпечатки пальцев. Я заметила одного уборщика – он пытается навести чистоту за полицией.

Элис вслед за подругой посмотрела в дальний конец коридора – молодой человек в жилете и лунги оттирал черный порошок с пола.

– Это Рахул. Один из наших постоянных уборщиков.

– Интересно, что он сказал полиции, – заметила Первин.

Элис искоса взглянула на подругу и ответила:

– Я запросто могу с ним заговорить, но, как нам уже известно, со мной есть одна проблема: я англичанка. Зато я могу вас друг другу представить, поболтаешь с ним на маратхи.

– Отличная мысль. – Первин сразу решила для себя, что слуга наверняка видел много такого, о чем полицейские его просто не спросили.

Они подошли поближе. Рахул начищал пол, однако головы не поднял.

– Видимо, волнуется, – шепнула Элис подруге. А потом медленно и громко произнесла на маратхи: – Эта женщина – моя подруга.

– Меня зовут Первин Мистри. Я была в колледже в день гибели Френи Каттингмастер. Мы с ней были знакомы, и я очень горюю.

– Да, мемсагиб. – Голос звучал едва слышно.

Первин подошла поближе, вгляделась. Рахул сгорбился и смотрел в землю, будто ожидая каких-то упреков.

– В тот день полицейские очень грубо вели себя со всеми. Даже со мной! А вам, наверное, и вообще пришлось тяжело.

Он кивнул.

– О чем они вас