Загоняя овец - Михаил Григорьевич Теверовский

Роунс действовал чётко и профессионально: делал записи и зарисовки, задавал вопросы экспертам и обозначал улики, после чего исследовал, используя фонарик, место вокруг, но следов на асфальтовой дорожке, понятное дело, не было, и не какие другие не уходили вглубь парка за деревья. Эксперты-криминалисты также ничего больше не нашли. Всё говорило о том, что убийство относится к той же серии психопата. Сломана шея, но из-за чего именно наступила смерть опять же должен был определить доктор Шоу; по всему телу с передней стороны нанесены ножевые ранения, одно отличие – количество ран, вместо двадцати двух было равно двадцати трём. А также письмо, кинутое в сумку – оно лежало прямо рядом с пресловутым электрошокером. С наклеенными из газетных вырезок буквами:

Что ж, очень и очень жаль. Нет, правда, детектив Рик Роунс, как же так? Я давал вам столько возможностей, столько подсказок… Очень жаль. Не знаю, что бы чувствовал, если моего родственника убили из-за того, что я не способен перемножить дважды два. Как ваши силы и мотивация, мистер детектив? А самочувствие? Я не солгал, когда обещал, что шокирую вас. Да-да, я обещал шокировать именно вас, старший детектив Роунс. Я указал это не слишком явно? Что ж, уже что сделано, то сделано. Осталось чуть-чуть, и мы встретимся. Поэтому подготовьте приветственную речь, моя готова, мистер старший детектив, Рик Роунс. Боже, да и остальные – какие же вы идиоты…

Не будем нарушать правила нашей игры:

Жж Зз Ии Йй Кк Лл Мм Нн

P. S. И да, я умею считать. Почему же 23, а не 22? Думайте.

Ваш «ночной убийца»

Сразу же в девять часов утра, не поспав ни минуты этой ночью, детектив отправился получать постановления и ордер на обыск дома семьи Худ. Его даже не удивило, что новый судья, Генри Форбс, подписал ему все необходимые разрешения сразу же. Впрочем, Роунса уже ничто не могло удивить – детектив не чувствовал абсолютно ничего: ни усталости, ни голода, ни того самого удивления. Словно его сердце вырвали из груди, и теперь единственное, что разгоняло кровь по его телу, – это желание найти убийцу. Найти и убить собственными руками.

Теперь, с имеющимися документами, Роунс сделал запросы в авиакомпанию, а также мобильным операторам. Детективу было необходимо удостовериться, что Оливер не был за границей в день убийства Елизаветы Лоу. По сути, Роунсу ничего не оставалось, как следовать по этой тонюсенькой ниточке, единственной, которая у него была.

К вечеру пришли отчёты от доктора Шоу. Сомнений быть не могло, убийца был тот же.

четверг, 3 июля 2014 года

Детектив не заметил, как уснул прямо за столом в своём кабинете. Его разбудил стуком в дверь Дэвид Фьюз, в девять часов утра. На самом деле он уже открыл дверь, постучав лишь для того, чтобы привлечь внимание спящего Роунса.

– Привет, Рик, ты как… держишься? – скользнув вглубь кабинета и усевшись на стул, обеспокоенно спросил шеф, бегая взглядом по кабинету старшего детектива.

– Я в норме, шеф, – потирая глаза и разглаживая рубашку, уверенно заявил Рик.

– По тебе не скажешь, уж прости за прямоту. Ты бы видел свои глаза… впрочем, неважно. Тут такое дело, Рик… не хотел я прямо перед похоронами… – Фьюз задумался. – Через неделю приедет детектив, выделенный нам от федералов. Чтобы расследовать это дело. До его приезда пусть это дело возьмёт Зоредж. А тебе, я думаю, стоит взять отпуск, немного отдохнуть, проветриться…

– Вы отстраняете меня? – напрямую задал вопрос Роунс, вонзившись немигающим взглядом в лицо шефа.

– У меня нет выбора… – Фьюз чуть ослабил галстук. – Ты же и сам должен понимать, это дело для тебя теперь личное. Мне необходимо сделать отвод… так велит закон, Рик, не моя это воля…

– Но Том не справится, за неделю он упустит всё, и мы дадим этой суке совершить ещё убийство как минимум!

– Ника сейчас не хватает. Он бы подстраховал, – посетовал шеф Фьюз, стараясь всё так же не встречаться взглядом с Риком.

– Дэвид…

Шеф Фьюз даже слегка вздрогнул. Не оттого, что детектив назвал его по имени, нет. Он никогда не слышал, чтобы голос старшего детектива Рика Роунса так звучал – он был наполнен безмерной грустью, скрытой мольбой и бессилием.

– Дайте мне эту неделю. Как только приедет федерал – я сразу же отойду от дела и возьму отпуск…

Фьюз несколько минут напряжённо размышлял, рассматривая носки своих туфель. Роунсу ничего не оставалось, как молиться, чтобы шеф принял его предложение. Ведь он не перестанет действовать, всё равно будет грызть землю, чтобы найти убийцу. Но придётся действовать без поддержки, незаконно – и именно в тот момент, когда у него есть та самая ниточка! Осталось лишь дождаться информации, но если нет – Рик знал, он всё равно не отступится. И шеф полиции Дэвид Фьюз, кажется, понимал это.

– Хорошо, Рик. Но у тебя неделя. А потом мы не будем больше обсуждать это.

Шеф вышел из кабинета, оставив Рика одного со своими мыслями. В любое другое время он бы ликовал, но сейчас ему было не до этого. Живой мертвец – это же необязательно существо из мифологий и сказок. Роунс был этим самым живым мертвецом, жаждущим не крови или плоти, а отмщения.

В полдень Роунс отправился поддержать родителей. Элис, как оказалось, завещала, чтобы её тело кремировали, а прах поместили в биоурну, которую следовало посадить в землю, а оттуда должно было вырасти прекрасное дерево. Какое именно, также было указано – это было любимое дерево Элис, сосна.

– Психолог, который уговаривал других жить счастливо, а самому ещё не исполнилось и тридцати, как продумал, что делать с его телом после смерти, – грустно улыбнулся Рик, вспоминая то, как его сестра всегда всё планировала заранее. И успела спланировать даже это.

Рик встретился с родителями впервые за три года – они вместе забирали прах. Отец Рика, Генри Роунс – чуть выше его ростом, коренастый и абсолютно такой же, каким Рик помнил его три года назад. Только седых волос стало больше, а взгляд сильно грустнее, хотя черты лица не потеряли строгости и уверенности. Мать же Рика, Зои Роунс, смерть дочери подкосила и очень сильно. Она вышла из машины, поддерживаемая мужем, её лицо одновременно осунулось и опухло из-за дней и ночей со времени полученной новости, проведённых в слезах.

– Не пристало родителям хоронить своих детей, – сказал Генри сыну, когда они встретились. – Особенно в мирное время…

Мать же бросилась к нему на шею, расплакавшись ещё сильнее. Генри слегка