Синдром пустоты - Эдуард Сероусов

Следователь долго смотрел на меня, затем кивнул:

– Мы учтем ваше сотрудничество. И то, что в конечном итоге вы помогли раскрыть преступление гораздо большего масштаба.

Когда формальности были закончены, мы с Олегом, Геннадием и Антоном сели в машину и направились в Москву. К Вере.

– Что теперь? – спросил Геннадий, глядя в окно на проносящиеся мимо пейзажи.

– Теперь мы заканчиваем то, что начал Соколов, – ответил я. – Публикуем все материалы, даем показания, добиваемся справедливости для всех пострадавших от препаратов «Меркурий Групп».

– А что потом? – спросил Олег. – После того, как всё закончится?

Я задумался. Что потом? Я потерял карьеру, репутацию, все материальные блага, к которым привык. Моё имя будет навсегда связано со скандалом вокруг «Меркурий Групп». Я могу оказаться под следствием, может быть, даже в тюрьме.

Но впервые за долгое время я чувствовал себя… чистым. Как будто огромный груз спал с плеч. Как будто я наконец мог смотреть в зеркало и не отводить взгляд.

– Потом? – я улыбнулся. – Жить. Просто жить, зная, что хотя бы один раз в жизни я поступил правильно.

Мы прибыли в Москву поздно вечером. Вера и доктор Левин ждали нас в маленькой квартире в спальном районе, которую предоставил один из друзей Олега. Когда я вошел, Вера сидела в кресле, читая новости на планшете. Увидев меня, она подняла глаза, и я заметил в них что-то новое – облегчение, благодарность и что-то еще, чему я не мог дать название.

– Ты сделал это, – сказала она тихо. – Рогов арестован. Препараты отзывают с рынка. Все ведущие новостные агентства уже сообщают о скандале.

Я подошел к ней, осторожно обнял, стараясь не причинить боль ее сломанным ребрам.

– Мы сделали это, – поправил я. – Ты, я, Алексей, все, кто помогал нам. Это была командная работа.

Она прильнула ко мне, и я почувствовал, как ее тело дрожит – не от боли или страха, а от эмоционального напряжения, которое наконец нашло выход.

– Это еще не конец, – сказала она, немного отстранившись. – Будет суд, расследование. Нам придется давать показания, сталкиваться с адвокатами Рогова, с пресс-службой «Меркурий Групп». Они попытаются очернить нас, представить сумасшедшими или мстительными.

– Знаю, – я кивнул. – Но правда на нашей стороне. И теперь у нас есть доказательства, которые невозможно игнорировать.

Доктор Левин наблюдал за нами с мягкой улыбкой:

– Знаете, Кирилл, когда вы впервые пришли ко мне после смерти Соколова, я думал, что вижу типичный случай профессионального выгорания, осложненного наркозависимостью и кризисом среднего возраста. Но это было нечто большее, не так ли? Это было пробуждение совести.

Я задумался. Левин был прав. То, что началось как кризис и чувство вины, превратилось во что-то большее – в осознание, в возвращение к тем ценностям, которые я когда-то предал ради карьеры и статуса.

– Вероятно, вы правы, – согласился я. – Но я не уверен, что заслуживаю такого высокопарного определения. Я просто не мог больше жить с собой прежним.

– И это, мой друг, и есть определение совести, – улыбнулся Левин.

Олег вошел в комнату с ноутбуком в руках:

– Ребята, думаю, вам стоит это увидеть. Материалы с флешки уже опубликованы в нескольких ведущих изданиях. И реакция… потрясающая.

Мы столпились вокруг экрана, читая заголовки: «СКАНДАЛ ГОДА: ФАРМАЦЕВТИЧЕСКИЙ ГИГАНТ ПРОДАВАЛ СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНЫЕ ПРЕПАРАТЫ», «РОГОВ ПОД СЛЕДСТВИЕМ: КАК «МЕРКУРИЙ ГРУПП» ОБМАНЫВАЛА ПАЦИЕНТОВ», «ЖУРНАЛИСТ-ГЕРОЙ: АЛЕКСЕЙ СОКОЛОВ ЗАПЛАТИЛ ЖИЗНЬЮ ЗА ПРАВДУ».

Фотографии Алексея были везде – серьезный молодой человек с внимательным взглядом, который отдал жизнь за правду. Там же были фотографии Рогова, выходящего из здания Следственного комитета в наручниках, мои старые фотографии с корпоративных мероприятий, и даже одна фотография Веры – видимо, из архива редакции, где она работала.

– Ты стал героем, – Вера тронула меня за руку. – Бывший PR-директор, который разоблачил собственную компанию. Это красивая история.

– Слишком красивая, чтобы быть правдой, – я покачал головой. – Я не герой, Вера. Я был соучастником. Я помог уничтожить твоего брата. И только потом, мучимый совестью, решил исправить ситуацию. Это не подвиг, это попытка искупления.

– Может быть, – она взяла меня за руку. – Но ты рисковал всем – карьерой, репутацией, жизнью. Не каждый способен на такое.

Я смотрел на нее, на ее усталое лицо с синяками и ссадинами, и думал о странной иронии судьбы. Еще несколько месяцев назад я был успешным PR-директором, манипулятором общественным мнением, циничным кокаинистом, не верящим ни во что, кроме денег и власти. Теперь я был беглецом, без денег, без карьеры, без прежних друзей. Но с новообретенной совестью и людьми, которые верили в меня, несмотря на все мои ошибки.

– Что будет дальше? – спросил я у Олега. – Следственный комитет, суд, пресса – они разорвут нас на части.

– Не обязательно, – он покачал головой. – У нас есть свои козыри. Во-первых, общественное мнение уже на нашей стороне. Во-вторых, у меня есть связи в определенных кругах, которые могут обеспечить некоторую защиту. И в-третьих, самое главное – у нас есть правда и доказательства.

Я не был так уверен. Я слишком хорошо знал систему, чтобы верить в счастливый конец. Рогов имел связи в самых высоких сферах. «Меркурий Групп» был слишком крупным игроком, чтобы просто исчезнуть. Они будут бороться, использовать все возможные средства, чтобы очернить нас, подорвать доверие к нашим словам.

Но сейчас, в этот момент, глядя на людей вокруг меня – Веру, Олега, Геннадия, доктора Левина – я чувствовал странное спокойствие. Что бы ни случилось дальше, мы уже победили. Препараты будут отозваны. Жизни будут спасены. Правда вышла наружу.

– Нам нужно отдохнуть, – сказал я, чувствуя, как усталость последних дней наконец догоняет меня. – Завтра будет тяжелый день.

Вера кивнула, и я помог ей подняться. Мы прошли в маленькую спальню, где были приготовлены две кровати. Я помог ей лечь, осторожно, чтобы не потревожить сломанные ребра.

– Спасибо, – тихо сказала она, глядя на меня снизу вверх. – За все.

– Это я должен благодарить тебя, – я сел на край ее кровати. – За то, что поверила в меня, несмотря на все.

Она слабо улыбнулась:

– Знаешь, когда ты впервые пришел ко мне с документами, я ненавидела тебя. Думала, что это какой-то хитрый план, чтобы выяснить, что мне известно о расследовании Алексея. Но потом я увидела в твоих глазах что-то… настоящее. Боль, вину, желание исправить то, что сделал.

– Я никогда не смогу полностью исправить это, – тихо сказал я. – Алексей мертв. И я сыграл в этом свою роль.

– Но ты завершил его дело, – она сжала мою руку. – Он