Синдром пустоты - Эдуард Сероусов

Я смотрел на нее, и внезапно что-то сжалось в груди – не боль, не страх, а что-то теплое и болезненно-сладкое одновременно. Чувство, которого я не испытывал так долго, что почти забыл его вкус. Привязанность. Забота. Может быть, даже что-то большее.

– Нам нужно отдохнуть, – я мягко высвободил руку. – Завтра будет много работы.

Я лег на свою кровать, слушая тихое дыхание Веры. За окном шумела ночная Москва – город, который был моим домом и моей тюрьмой одновременно. Город, который я покорил и который едва не уничтожил меня. Город, в котором я потерял и вновь обрел себя.

Сон не шел. Слишком много мыслей, слишком много эмоций. Я думал о Рогове, сидящем сейчас в камере. О своих бывших коллегах из «Меркурий Групп», узнающих новости и решающих, на чьей они стороне. О Денисе, моем друге, который предал меня. О моем пентхаусе, машине, счетах в банке – всем, что теперь было для меня недоступно.

Думал о родителях, которым придется узнать о моей роли в этой истории. О случайных любовницах, которые наверняка уже обсуждают меня за бокалом вина. О Лине и нашей тусовке, которая так легко отречется от меня, падшего.

Но сильнее всего я думал о будущем. О том, что ждет нас после завтрашнего дня, после суда, после того, как медийный шум утихнет. Есть ли у меня шанс на новую жизнь? Есть ли у нас с Верой шанс на что-то большее, чем союз, скрепленный общей травмой и борьбой?

Я не знал ответов на эти вопросы. И, может быть, это было хорошо. Впервые за долгие годы я не контролировал ситуацию, не манипулировал ею, не выстраивал стратегию на десять шагов вперед. Я просто жил моментом, со всей его неопределенностью и болью, со всей его подлинностью.

С этой мыслью я наконец заснул – не тяжелым наркотическим сном, не пьяным забытьем, а простым человеческим сном, полным обычных снов и кошмаров обычного человека.

Глава 20: Синдром пустоты

Говорят, что после грозы воздух особенно чист. Может быть, именно поэтому я так отчетливо помню то московское утро, спустя две недели после ареста Рогова. Небо было удивительно синим для ноября, солнце – ярким, но холодным, воздух – прозрачным и свежим. Или мне так казалось, потому что я смотрел на мир новыми глазами.

Скандал вокруг «Меркурий Групп» не утихал. Каждый день приносил новые подробности, новые разоблачения, новые показания. Десятки бывших сотрудников холдинга спешили дистанцироваться от Рогова, дать показания, обелить себя. Классическая реакция системы, которая пытается выжить, отторгая «больную клетку».

Я наблюдал за этим со смесью цинизма и усталого понимания. Я сам был частью этой системы, знал ее механизмы изнутри, умел использовать их в своих целях. Но теперь я был по другую сторону баррикад – из манипулятора превратился в разоблачителя.

В то утро я готовился к очередному допросу в Следственном комитете. Я жил в небольшой квартире, которую снял на имя Олега – моя собственная всё еще была под арестом, как и все счета. У меня почти не осталось денег, только то, что удалось снять наличными до блокировки карт. Но странным образом это не беспокоило меня. Деньги, статус, карьера – всё это казалось теперь таким незначительным по сравнению с чувством внутренней правоты.

Я как раз застегивал рубашку, когда раздался звонок в дверь. На пороге стояла Вера – бледная, но уже без видимых синяков, в простом черном пальто.

– Готов? – спросила она. – Нам пора.

Мы ехали в метро – непривычный для меня способ передвижения после лет с личным водителем. Но было что-то освобождающее в этой анонимности, в этом погружении в обычную жизнь обычных людей.

– Нервничаешь? – спросила Вера, наблюдая за моим напряженным лицом.

– Немного, – признался я. – Не из-за допроса – я уже привык к ним. Скорее из-за того, что сегодня меня, вероятно, предъявят официальные обвинения.

За две недели я дал десятки показаний следователям, прокурорам, экспертам. Рассказал всё, ничего не скрывая – о своей роли в кампании против Соколова, о манипуляциях с информацией, о сокрытии фактов о препаратах. Я признал свою вину в полной мере, не пытаясь преуменьшить её или переложить ответственность на других.

Это была моя форма искупления. Я знал, что могу получить реальный срок, особенно если Рогов и его адвокаты решат сделать меня главным виновником. Но я был готов к этому. Странно, но мысль о тюрьме пугала меня меньше, чем перспектива вернуться к прежней жизни, полной лжи и пустоты.

– Всё будет хорошо, – Вера взяла меня за руку. – Ты сотрудничаешь со следствием, ты помог разоблачить гораздо более серьезные преступления. Это будет учтено.

Я благодарно сжал ее руку. За эти недели мы стали ближе, хотя оба осторожно избегали разговоров о будущем. Слишком много неопределенности, слишком свежи были раны. Но что-то было между нами – хрупкое, неуверенное, но настоящее. Что-то, что давало силы продолжать борьбу.

В Следственном комитете нас уже ждали. Следователь Карпов, немолодой мужчина с усталыми глазами и неожиданно доброжелательной манерой общения, провел нас в знакомый кабинет.

– Садитесь, – сказал он, указывая на стулья. – Сегодня у нас важный разговор.

Я приготовился к худшему. Последние дни в прессе появлялись намеки, что «Меркурий Групп» готовит контратаку, что адвокаты Рогова нашли какие-то юридические лазейки, что некоторые высокопоставленные чиновники выражают недовольство масштабами скандала.

– Я получил результаты экспертизы материалов с флешки Соколова, – сказал Карпов, раскрывая папку. – И они подтверждают все ваши показания, Кирилл Андреевич. Более того, там обнаружены документы, о существовании которых вы даже не знали – прямые распоряжения Рогова об уничтожении части результатов клинических испытаний, записи совещаний, где обсуждались способы скрыть информацию о побочных эффектах.

Я выдохнул с облегчением. Значит, мы не зря рисковали. Флешка действительно содержала бесценные доказательства.

– Что это значит для дела? – спросила Вера.

– Это значит, что «Меркурий Групп» практически обречен, – ответил Карпов. – Акции холдинга рухнули на 70% за две недели. Крупные инвесторы массово выходят из бизнеса. Начались проверки во всех подразделениях компании. Министерство здравоохранения отозвало лицензии на все препараты серии «Кардио-Нова». Рогову грозит до 15 лет лишения свободы.

– А мне? – тихо спросил я.

Карпов внимательно посмотрел на меня:

– А вот с вами ситуация сложнее. С одной стороны, вы были соучастником некоторых преступлений. С другой – вы добровольно дали показания, активно сотрудничали со следствием,