Дело «Тысячи и одной ночи» - Джон Диксон Карр

Вне музея были по крайней мере двое из тех, кто мог бы убить Пендерела, если бы им представилась такая возможность: Маннеринг и Джефф. Присовокупим сюда Иллингворта ради точности, в конечном счете мы имеем десять человек…

– Прошу прощения, сэр, – перебил Пруэн, – но вы, случайно, не забыли ту женщину со злым лицом, которая была здесь незадолго до меня и, кажется, учинила какой-то скандал? Я не слышал, что именно она говорила, но с учетом того, что вы ей ответили, когда она уходила, она была как-то связана с Пендерелом.

– Точно! – сказал я. – Миссис Анна Рейли. Да, ее тоже необходимо взять в расчет. Таким образом, у нас имеются одиннадцать подозреваемых, возможных и невозможных, вероятных и невероятных. Повторяю, я организатор и управленец, а не детектив. Указать на вероятного убийцу должен тот, кто привык работать беспристрастно, а я этого не умею. Таким образом…

– Гм… – задумчиво буркнул Пруэн.

– Таким образом, я чувствую, что пришло время спустить с цепи нашу прославленную ищейку – суперинтенданта Хэдли. Ох и точно же Попкинс определил мою натуру. Я гожусь на то, чтобы выискивать всяческие странности, если не сказать аномалии. Я своего рода метла, которая их собирает, пусть так. Попкинс написал мне список того, что необходимо выяснить. Одиннадцать пунктов в списке, одиннадцать подозреваемых, как все замечательно сходится. Я, говорит, очевидные пункты, которые присутствуют в каждом допросе, опустил, так что остались только странности. Вне всяких сомнений, он был прав во всем. А еще Попкинс сказал: «Могу вас заверить, что, когда вы найдете ответы на все эти вопросы, убийца будет у вас в руках». На что я в свою очередь могу заверить его, что он лжет, и видеть я его глаза бессовестные не желаю. На каждый из вопросов я нашел ответы, на какие-то полные, на какие-то частичные, а в итоге все дело стало еще более непостижимым. И на этом заканчивается мой вклад в возделывание этого цветущего и пахнущего безумия. Флаг ему в руки.

Пока Пруэн недоумевал, что за чертовщину я несу, я раскатал по столу список Попкинса с одиннадцатью пунктами и вытащил толстый красный карандаш из ежедневника. Через весь лист я написал последний вопрос:

Кто убил Рэймонда Пендерела?

Часть третья

Шотландец в арабской ночи: свидетельство суперинтенданта Дэвида Хэдли

Глава восемнадцатая

Покров сорван с ночи, но не с убийцы

Кто убил Рэймонда Пендерела? Я вам расскажу. Это человек, которого вы, вероятно, сначала не стали бы подозревать, однако же я в этом уверен, прокурор в этом уверен, министр внутренних дел в этом уверен, и даже сэр Герберт с нами в этом солидарен. Если бы не превратности правосудия, убийца этого Пендерела уже давно… не скажу, что он болтался бы в петле, поскольку ни полиция, ни присяжные не имеют склонности всей душой печалиться о смерти какого-то там альфонса-вымогателя, но приговор ему уже вынесли бы.

В этом-то вся загвоздка. Каким бы я ни был прославленным сыщиком, как меня представил сэр Герберт, вынужден признать, что я не горел большим желанием пускаться по следу. Если бы все обернулось обыкновенным фиаско, прокурор, вероятно, посмотрел бы на это сквозь пальцы и дело бы так и осталось нераскрытым. Но ничего подобного не произошло. Вся система правосудия получила по носу, так что мы не могли просто погрозить убийце пальцем. Нельзя было оставить все как есть, нужно было показать хоть какой-то результат, хотя бы предать суду лжесвидетелей. Министр внутренних дел настроился на это, но в данном случае хотя бы не я тот, кто получит по шее. И если здесь есть место для личных амбиций, то мне бы хотелось увидеть, как восторжествует справедливость, поскольку это лучшее мое дело.

Раз уж наше собрание превратилось в состязание сказителей, вынужден признать, что не смогу составить конкуренции ни блестящей иронии Каррутерса, ни вольному слогу сэра Герберта. Да и витиеватости и многословию Иллингворта тоже, старому проповеднику стоит отдать должное за его красноречие. Я же являюсь сторонником логики, ясности и прямоты в повествовании, причем с соблюдением и того, и другого, и третьего. Вот, скажем, показания Пруэна, представленные нам сэром Гербертом, вылились в довольно сумбурную историю, в которой еще необходимо разобраться, прежде чем оценить ее важность для дела. Нужна ясность, ясность и еще раз ясность. Единственный писатель, которого я могу бесконечно читать и перечитывать, – это лорд Маколей[24], поскольку у него не встретишь ни одного предложения, которое нужно было бы читать по нескольку раз, чтобы понять, о чем там идет речь. Доктор Фелл вам свидетель, я люблю и драматизм, и хлесткое словцо (чего у Маколея в изобилии), однако же все это должно быть подчинено ясности и логике.

Думаю, никогда еще на нашу долю не выпадало дела, которое давало бы столько возможностей задействовать чистую логику. А все из-за огромного количества странностей и аномалий. Логика, господа, никогда не подведет, если имеешь дело с аномалиями, напротив, это верное средство в обращении с ними. Как в обычных обстоятельствах, так и в самых загадочных, объяснений бывает масса, и, выбрав неверное, детектив может с самого начала пойти по ложному следу. Но что касается обстоятельств нелепых, объяснение обычно существует только одно, и чем причудливее обстоятельства дела, тем короче список возможных причин, которые к ним привели. Взять хоть ту поваренную книгу, ее тайна имела такую простую разгадку, но прежде чем ответ был найден, какое же недоумение она вызвала. Чистая логика показала бы, что тут может быть единственное объяснение, и притом самое простое. Однако же оно было упущено из-за природной человеческой слабости, заставляющей отбросить логику и приняться за гадание на кофейной гуще в поисках ответа. Если задачка имеет чертовски странный вид, у нас возникает подспудное ощущение, что и ответ в ней должен быть столь же странным.

Так что я предлагаю поэтапно, шаг за шагом идти к ответам на эту череду загадок. Как уже сообщил сэр Герберт, меня назначили ответственным за это дело в субботу, но ни расследования, ни допросов я не проводил вплоть до понедельника. Однако же при этом я по нескольку раз перечитал все имеющиеся рапорты и провел двухчасовое совещание с Каррутерсом, в ходе которого меня осенили определенные многообещающие догадки. Пока что я не стану раскрывать вам, что за выводы я тогда сделал, ограничусь тем, что касаются они ботинок и очков убитого, однако же это дело меня заинтересовало, чертовски заинтересовало, и жаль, что