Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова

не вещь и не твоя собственность, хоть, возможно, ты так и считаешь. Не ищи меня. Я уезжаю в Архангельск. Мне нужно время. Не звони. Я сам решу, если буду готов тебя услышать.

Щелчок. Легкий и хрупкий, как трещина по льду – а за ним провал, в который я медленно оседала всем телом.

Эмин сжал меня сильнее, почти удерживая на ногах, и я слышала, как он тихо и глухо выдохнул:

– Мы справимся, Даша. Мы теперь вместе. И он поймет и простит.

А я только смотрела на телефон в своей руке, как будто он мог позвонить ещё раз – и сказать мне что-то другое.

Море шумело, Эмин держал мой локоть, чтобы я не упала прямо на этот солнечный пол террасы.

– Лед в апреле, – прошептала я. – Вот он.

– Он не сбросил тебя, Даша. – Эмин гладил мои волосы, как маленькой, – Ему нужно место, чтобы прожить это самому.

Я хотела возразить, и стала набирать номер Тимура.

– Нет, – сказал Эмин мягко, но так, что я не смогла сопротивляться. – Сейчас ему нужно время. Не мешай сыну принять эту правду, хотя я так и не понимаю как он мог все понять по простой фотографии с моим отцом.

– У меня такое ощущение, что я знаю ответ, – невесело кивнула я и набравшись смелости, набрала на номер Мэта.

– Мэт, привет, можешь говорить?

– Да, мы только пару часов назад приземлились в Архангельске и это просто что-то. Холод невообразимый, но такого свежего воздуха я еще нигде не чувствовал.

Я выдохнула. Значит Тимур там не один.

– Тимур с тобой?

– Он пошел побродить по набережной. А я остался в отеле.

– Как ваше расследование? – осторожно начала я.

–А Тимур не рассказывал? Я был прав!

– В чем?

– Ну насчет бабулечек. Наши поиски не прошли даром. Только представьте, одна из них, ее Федосеей Ильиничной звать, она нашла старые фотографии со студенческих лет!

– И…?

– И там на фото моя бабушка. Но не одна. Оказывается, она вышла замуж в Москве во время учебы. И вы не поверите… В общем ее жених откуда-то с Ближнего Востока. Можете себе такое представить?! А я то думал, она всю жизнь дальше Новогрудка не выезжала. Потом в школе в кадрах ее диплом московский нашел, ну и понеслось. Эта Федосея Ильинична была у них свидетельницей на свадьбе.

От меня не укрылось, как дернулся Эмин. Я не ставила на громкую, но он сидел так близко, что и без этого слышал каждое слово.

– Ты не знал, что у твоей бабушки второй брак?

– Шутите? Конечно, нет. Никто не знал. Она все скрыла, в Новогрудке все думали, что она просто училась там и потом вернулась обратно. Хотя и не понимали, почему она сперва говорила, что хочет остаться, а потом вернулась навсегда и даже не выезжала из нашего города.

Я чувствовала, как пальцы Эмина чуть сильнее вжались в мое плечо – он слушал Мэта так, будто слышал не слова, а собственное прошлое, которое вдруг вынырнуло в самом нелепом месте.

– Мэт… – я сглотнула. – А Тимур… он понял, что на фото? Что это значит? Он тебе что-то сказал?

– Не напрямую, – Мэт хмыкнул, и в трубке послышался стук в дверь.

– Подождите минутку.

Я услышала в отдалении голос Мэта: “Нет, не надо уборки, я же только заехал” и посмотрела в глаза Эмину. Каждая его морщина в уголках глаз – из-за этих лет молчания. А сейчас он на пороге того, чтобы узнать то, что всю жизнь искал. Я включила громкую связь.

– Все, я вернулся. В общем там сложная история. Могу понять, почему она молчала и почему только через десять лет вышла замуж за деда.

– Расскажешь?

– Ну, все до банального трагично. Она встретила восточного принца, как назвала его Федосея Ильинична, влюбилась. Вышла за него замуж тайно. Ну, даже не то, чтобы тайно, но просто не афишировали, тогда не просто было девушкам в таких отношениях.

– А дальше? Вот смотрите, я вам выслал фото с их свадьбы. Бабушка красивая была, я такой улыбки на ее лице ни на одной фотографии больше не видел.

Я застыла в нерешимости, не зная стоит ли сейчас открывать снимок, но Эмин уже сделал это за меня и теперь на весь экран растянулась посеревшая от времени черно-белая фотография отца Эмина и бабушки Мэта в молодости.

– А потом у них умер ребенок. Я не знал, что у бабушки были дети до мамы. Но я ее не осуждаю, она просто решила начать все заново и в целом нормально с этим справилась.

– Ребенок? – прошептала я.

– Мальчик. Он умер.

Мальчик – беззвучно одними губами повторила я и мне показалось, что внутри меня тоже что-то оледенело и перестало дышать. Я перевела взгляд на замершего Эмина. Из динамика телефона снова зазвучал голос Мэта:

– Мальчик. Она назвала его Никитой, а отец хотел восточное имя. Но в целом было все равно, потому что он умер на вторые сутки в роддоме.

– Как его хотел назвать отец? Не знаешь?

– Эмином. Федосея Ильинична считает, что глупость было ссориться из-за этого, тем более что имена похожие. Могли бы покрестить Никитой, а звать Эмином. И вообще, сейчас многие двойными именами называют. Тогда, конечно, с этим было сложнее. Хотя, подождите, у них же, наверное, и не крестят детей…

Мэт продолжал говорить, не останавливаясь, а я смотрела на Эмина и слезы из моих глаз капали на его лицо.

– Почему вы уехали в Архангельск? – вдруг спросила я невпопад.

– А это… так нам предложили от университетов. Здесь летом международный форум намечается. “Земляне” называется. Ну там смысл в том, что кем бы мы и откуда не были, мы все земляне, потому что на одной земле живет. Планируется, что приедут студенты из двадцати стран, по меньшей мере, а может и еще кто-то подключится. И только представьте, нас обоих отправили от наших университетов. Мы теперь в координационном совете.

– Странно…

– Ну ладно, Тимура отправили, а мне пришлось немного пошаманить и включить все свое красноречие, чтобы убедить деканат, что я уже считай на полпути и отправить меня туда – гораздо разумнее, чем кого-то другого.

– Спасибо тебе, Мэт. Что рядом с Тимуром, когда ему нужна поддержка.

– Так мы ж, кажется, семья, хотя пока и не понимаем каким образом. Ладно, пойду, тоже немного пройдусь. Тут у них Северная Двина широченная и, если постараться, то можно увидеть как тюлени со льдин людям машут. Они с Белого моря заплывают. Здесь