Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова

Мой палец коснулся кромки чашки и я словила себя на мысли: может быть, все это – мой знак? Что пора не бояться, не зажимать голос, не ставить замки и не прятаться. Я открыла ноутбук и вывела на экран фотографию Эмина. Изменился ли он так же сильно, как я? Сможет ли он простить? Сможем ли мы выдержать друг друга теперь, когда больше некому лгать?

Я закрыла ноутбук, оставив фотографию Эмина висеть в углу экрана и решив, что напишу ему завтра. Где-то за ажурной перегородкой террасы кто-то тихо шевельнулся. Я слышала – там тоже кто-то сидел или сидела, так же, как я, с чашкой или бокалом, молча слушая воду и ветер. Мы не видели друг друга, но я почти чувствовала – этот кто-то так же не хочет спешить, так же пришел сюда, чтобы что-то отпустить или вернуть.

Телефон мигнул и я открыла сообщение от Тимура: «Мам, все ок. Мы с Мэтом нашли кое-что про его бабулю. Не волнуйся, позже расскажу, кажется начинается настоящий детектив».

Улыбка сама собой появилась на моем лице. Все ок. На этот раз я ему поверила. Тимур стал сильнее, в нем появилась целостность и жажда жизни. Я боялась, что та ситуация раздавит и сломает сына, но она наоборот помогла найти огромные скрытые в нем ресурсы. Мне еще никогда не было так спокойно за него.

Я открыла свой чемодан и достала единственную вещь из прошлого, которая перекочевала в мой новый гардероб. Через час я уже шла по набережной. Шум Стамбула обрушился сразу – ветер гонял запахи кофе и пряных специй, где-то за спиной женщина в цветастом восточном платье торговалась с продавцом за турецкую керамику. Кемаль – друг Эмина – двадцать лет назад объяснял мне, как правильно выговорить это слово: "чини". Тогда все казалось игрой, беззаботным языком чужого города, который я так и не решилась назвать своим. Сбоку мяукнула кошка, царапая пустой пластиковый контейнер. Я шла мимо уличных торговцев, мимо лавки с сушеными гранатами и горами сладостей, мимо чайханы с пластиковыми стульями, где мужчины курили и смотрели друг на друга так, будто никто никогда никуда не спешит.

Я не знала, куда иду. Просто шаг за шагом – туда, где пахло весной.Через пару кварталов я увидела первые клумбы с тюльпанами. Нежно розовые, красные, малиновые, почти черные бархатные лепестки, рассыпанные между струйками фонтанов.

Солнце било прямо в глаза, а ветер подхватывал мой бирюзовый платок, и я вдруг поняла: в эти минуты у меня нет ни прошлого, ни будущего – только этот цветок, этот ветер и этот город, который все еще любит меня, даже если я столько лет притворялась, что забыла обо всем.

И вдруг услышала голос Эмина в себе: “Твои глаза – как первые тюльпаны, раскрываются тогда, когда все уже решили, что весны не будет”. В этот момент я снова позволила себе весну.

Когда солнце клонилось к морю, я вновь оказалась в отеле и сразу же заметила букет тюльпанов на столе. Малиновые тугие бутоны, как я всегда любила, наклонились над столом. В тот день, когда мне казалось прошлое загнало меня в угол, я выбрала лучший отель. Мне захотелось их поблагодарить и я решила, что обязательно напишу самый лучший отзыв, хоть никогда и не пишу их обычно.

Фонари расцветили темное небо маячками света, я укрылась пледом и села на террасе. За перегородкой скрипнуло кресло или мне показалось. Возможно, там тоже кто-то сидел в темноте и слушал город. Я прикрыла глаза под этот шум и впервые за долгое время уснула не от усталости, а от спокойствия.

Глава 38. Дверь

Утро пришло тихо – солнце коснулось штор, я накинула халат и вышла на террасу с чашкой кофе. Ветер уже был теплый, море шумело где-то внизу. За перегородкой раздался мягкий звон – кто-то поставил чашку на столик. Мужчина. Я услышала, как он откашлялся и перевернул страницу. Видимо, что-то читает. Мы были почти рядом, нас разделяла лишь стена с ажурными вырезами витиеватых узоров.

Кофе принес умиротворение и уверенность: или сейчас, или никогда. Я вернулась в номер, открыла ноутбук и начала писать. Каждое слово было как шаг через все, что я прятала двадцать лет.

«Beaujour. Привет. Это я, Даша. Теперь ты понимаешь, почему я отказывалась от звонков и так и не прислала фотографию…»

Я написала Эмину все – без красивостей, без оправданий. Про страхи. Про то, как украла у него двадцать лет с сыном. Про то, что сказала мне его бабушка Саида, когда он был уверен, что меня приняли в семью. Про то, что испугалась, что наш сын повторит его судьбу и вырастет среди песков пустыни без матери. Про то,что боялась, что рядом с моим мальчиком окажутся суровые женщины и он не узнает тепла и моей любви. Про то, как старалась стать всем для Тимура, но у меня ничего не получилось. Про то, что больше не хочу убегать. И что даже если он никогда не простит, я хочу, чтобы он все это знал.

Я нажала «отправить» и долго смотрела в черный экран. Потом закрыла ноутбук… Вернулась на террасу. Солнце поднялось выше, чайки крикнули где-то над крышей. И я заплакала так тихо, что море под террасой шумело громче меня.

Не знаю, сколько прошло времени. Казалось, целая вечность. Я уже не слышала чаек, не чувствовала теплого ветра – только в какой-то момент поняла, что за стеной кто-то встал. Скрип кресла, тихие неторопливые шаги. Раздался еле слышный стук в перегородку. Я замерла. Мне было страшно и спокойно одновременно.

Я не знала, что между номерами была дверь. Она пряталась за лианами цветов, к ней почти не прикасались. Но она была – и теперь все зависело от меня: оставить как есть или повернуть ключ с моей стороны.

Я подошла ближе. Сердце стучало так громко, что я боялась, он услышит. На секунду мне захотелось убежать обратно, спрятаться под плед или снова налить кофе – сделать хоть что-то, только бы не трогать этот металл. Но пальцы уже легли на ключ.

По ту сторону двери кто-то тихо вздохнул. Не сказал ни слова – только выдох, как подтверждение того, что он тоже здесь, что он все слышал. Что мы оба знаем, кто за этой дверью.

Я