Растворенные - Сара Блэдэль

– Воды… – прошептала едва слышно Шарлотта.

Беата повернула голову. Шарлотта давно была привязана к трубе, и надо бы ее уже отвязать. Ей должно быть ужасно больно. Когда к ним бросили Нассрин, им не швырнули бутылки с водой, как в предыдущие дни. Беата с трудом придвинулась к Шарлотте. Она ощупала ее лицо. Прижала распухшие руки к ее лицу. Кожа потрескалась и повсюду были раны.

– У нас больше нет воды, Шарлотта.

– Воды… – повторила Шарлотта, но ее слова замерли во тьме, а потом она ясным, тоненьким голосом внезапно прошептала: – Беата?

– Что?

– Когда я засыпаю, мне кажется, что вокруг светло. Как ты думаешь, так бывает, когда человек умирает?

– Да, – прошептала Беата, с трудом сдерживая слезы.

– Послушай… – Шарлотта тяжело дышала. – Ты позаботишься о моих детях, если выберешься отсюда?..

– Да, – разрыдалась Беата. – Но ведь есть Клаус. Клаус и Питер. Они и сейчас заботятся о наших детях. Я не сомневаюсь.

– Помолись, пожалуйста, обо мне.

Шарлотта слегка повернула к ней голову. Беата никогда прежде не была свидетелем такой смерти. Прижав губы к шелушащейся коже Шарлотты, она начала молиться.

– Милосердный Отец. – Она с трудом подбирала слова, которые казались такими пустыми в их вонючей яме с гнилой водой.

* * *

– Подожди минутку, – сказал Лиам, когда Дея собралась заводить машину. – Я только что получил ответ от судмедэкспертов о том, как долго человек может продержаться в воде.

Дея выжидающе посмотрела на него.

– Тут они много чего пишут. Например, что все зависит от того, какая это вода – пресная или соленая, чистая или грязная, какая температура воды.

– Мы этого не знаем, но если мы предположим, что это грязная пресная вода? – сказала она. – Они ведь вынуждены испражняться в воду.

Лиам сосредоточенно читал сообщения в мобильном телефоне.

– Они много чего пишут, в частности об осмотическом давлении. Это означает, что вода проникает через кожу, потому что в воде давление больше, чем в теле, так они пишут.

– Я помню осмос из школы, – сказала Дея. – Все свободные молекулы воды перемещаются туда, где их меньше. Но что это значит для наших жертв?

– Они пишут, что человек может выжить в пресной воде максимум десять дней. За это время большая часть его тела потеряет чувствительность, у него появятся сыпь, язвы, кожа станет чешуйчатой… Возникнут проблемы с печенью, – он сглотнул и на минуту замолчал. – Кожа начинает разрушаться уже через несколько дней пребывания в пресной воде, появляются язвы и инфекции – еще хуже в грязной воде. Если человек находится в воде неделю или более – для разных людей это время может быть разным, – кожа растворяется и жертва становится крайне восприимчивой к инфекции. Человек заболевает… и в конце концов умирает.

Он вздрогнул, когда телефон в его руке зазвонил. Это был Торбьорн. Лиам включил громкую связь, чтобы Дея была в курсе дела.

– Привет, – в машине громко зазвучал голос Торбьорна. – Похоже, что алиби Йоханнеса на съезде в Фоборге не такое уж и железобетонное, как мы думали сначала. Женщина на стойке гостиницы, которая раньше была уверена, что видела его, теперь уже не совсем уверена.

– И что же они теперь говорят? – спросила Дея, слегка раздражаясь.

– Говорят, что Йоханнес был там, все его видели. Он посещал заседания и общался со многими людьми. Но что касается именно того времени, когда исчезли Красный Кент и Беата, то никто не может с уверенностью подтвердить, что видел его. Никто не видел его за завтраком в то утро, когда исчезла Беата, и когда исчез Кент, Йоханнеса тоже не было. Вроде он раньше ушел в свою комнату, сказав, что у него проблемы с желудком. Его не было все утро, и он появился только после полудня.

– Вообще-то они несколько раз подтверждали, что он был на съезде? – продолжил Лиам разочарованно.

– Да, но они просто были уверены, что он в своей комнате. Но никто не видел его конкретно в те часы, которые нас интересовали.

– Спасибо, – сказала Дея и вопросительно посмотрела на Лиама, – ты займешься всем этим, Торбьорн? Йоханнесом?

– Да, конечно.

Лиам одобрительно кивнул.

Дея завела машину.

– Едем в участок или как?

* * *

Когда Лиам добрался до дома, было уже поздно. Дверь была не заперта, и на кухне горел свет, но это было обычное дело. Они жили на тихой улочке в спокойном районе Далум, и он вполне мог себе представить заголовок в местной газете: «Заместитель начальника полиции держит дверь открытой для воров». Он бросил куртку на кухонный стол и подумал, что вообще-то надо бы перекусить. Желудок урчал, но сил ни на что не было.

Где-то в саду шевельнулась тень. Лиам вздрогнул, но потом подумал, что это, вероятно, одна из идиотских кур, подаренных его родителями, где-то растерянно хлопает крыльями.

Он открыл холодильник и достал контейнер с жареной колбасой. Маленькая весточка от любящей Хелене. Подумал о том, что надо бы принять душ, но сил не было. Его тело начало расплачиваться за долгие, напряженные дни. Стоя у кухонного стола, он ел прямо из контейнера. Вот бы уснуть без бесконечного шума в голове. Но это вряд ли получится. Он устало вздохнул. В любом случае хорошо, что сейчас можно будет опустить голову на мягкую подушку!

Он решил закрыть двери и выключить свет и пошел с контейнером к посудомоечной машине. Взявшись рукой за дверцу, он увидел записку. Тело сразу напряглось, и ему пришлось мобилизовать все свое самообладание, чтобы не схватить маленький листок.

He заглядывайся на то, чем Мы наделили некоторых из них, чтобы подвергнуть их этим искушению. Это – блеск земной жизни, a удел твоего Господа лучше и долговечнее.

Это были строчки из Корана, которые соответствовали десятой библейской заповеди. Он мог уже процитировать ее, если его разбудить посреди ночи. «Не пожелай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабы его, ни скота его, ничего из того, что у него есть».

– Хелене? – прорычал он и побежал по коридору в сторону спальни. – Дети? – Он дернул дверь спальни. – Хелене?

В спальне никого не было, кровать была пуста.

– Ты не посмеешь, ублюдок! – крикнул он во всю силу своих легких и побежал обратно в гостиную.

Хелене, вероятно, сидела на диване, укрывшись пледом. На столике рядом с книгой стояла чашка