Призрак Мельпомены - Лора Перселл

Я сидела, склонив голову над костюмами, пока у меня не заныла спина, перед глазами не начало расплываться от напряжения, а кончики пальцев не онемели. Наконец, я отложила иголку и аккуратно сложила платья, завернув в оберточную бумагу.

– Тебе не кажется, что театр изменился? – спросила я у Полли.

Зрение у нее еще было затуманено от долгого шитья.

– С каких пор?

– Ну, с тех пор как… Я хочу сказать, что после смерти Сайласа и Энтони тут было ужасно. Мне не нравилось здесь находиться. А теперь стало… спокойно. Ты не находишь?

Полли пожала плечами.

– Это горе. Печаль со временем отступает, разве нет?

– Дело не только в этом.

– Может, это из-за того, что мистер Торн дал пинка Джорджиане. Это меня чрезвычайно развеселило.

Мы захихикали, и тут в комнату вошла миссис Неттлз. Она осторожно несла что‑то сложенное стопкой, зажав обеими руками.

– Девочки, вы все еще здесь? Пора по домам.

– Мы как раз собираемся. – Полли заинтересованно вытянула шею. – А что это там у вас?

– Маски, для бала Капулетти. Разве не прелесть? – Она аккуратно опустила их на стол перед нами. – Вот Ромео. – Маска была серебристой и вызывала в моем воображении образ рыцаря в сияющих доспехах. На ее поверхности отражались наши лица. – Лорд Капулетти, – красная с золотой каймой и длинным носом, вызвавшим смех Полли. – А эта для Джульетты. – Ее маска была просто белой с нарисованными черными слезинками.

Моя улыбка померкла.

Ни у одной маски не было рта; они закрывали лицо строго до носа, чтобы актеры могли произносить слова и публика хорошо бы их слышала. Так почему же маска Джульетты навела меня на мысли о Мельпомене и ее страдальческом выражении лица?

– Я думала, у Джульетты будет что‑нибудь посимпатичнее. Нежное и розовое, чтобы сочеталось с платьем.

Миссис Неттлз покачала свой рыжей головой.

– В этой больше смысла. По сюжету.

Этому было сложно возразить.

Когда работа была благополучно убрана, я потихоньку спустилась в гримерную Лилит. Там отчетливо ощущался запах краски. Свежий слой лимонно-желтого цвета покрывал стену за туалетным столиком, скрыв под собой все темные пятна. Испорченный Лилит диван заменили на новый. Даже ковер теперь был глубокого шоколадного цвета с орнаментом из золотистых цветов.

Если бы я не знала наверняка, то решила бы, что миссис Дайер обновила комнату для новой актрисы ведущих ролей.

Пока Лилит лелеяла свои часы, Мельпомена будто забирала жизненные силы из театра и тела актрисы, чтобы взамен придать яркости ее мастерству на сцене. В тот вечер я зажгла газовые лампы и упрямо просидела в гримерной не меньше получаса, наблюдая. Совсем ничего. Ни запаха, ни жуткого, пронимающего до мурашек ощущения. Свет не мигнул ни разу. Облегченно выдохнув, я потушила лампы и ушла.

Зал спал в блаженной тишине, и только «призрачный свет» [18] горел на своей подставке на сцене. Возле нее сидел человек, свесив ноги в оркестровую яму, и смотрел в темноту. Оскар.

Я осторожно, чтобы не напугать его, подошла ближе.

– Что ты здесь делаешь?

– Мечтаю. – Он похлопал по пыльным доскам сцены рядом с собой. – Присоединяйся.

В призрачном сиянии лампочки я опустилась на корточки, а затем села. Сцена внезапно стала принадлежать нам, а не актерам. Эпизод жизни, в котором публика виделась лишь большим черным пятном.

– Когда я вот так смотрю туда, – вслух размышлял Оскар, – когда тихо и рядом никого нет, то могу представить себе все, что пожелаю. – Он с любовью оглядел позолоченное брюхо бельэтажа и балконы, полукругом подходившие к портальной арке. – Я могу представить, что все это мое.

– Ты бы этого хотел? Обладать местом, где Сайлас и Энтони умерли такой ужасной смертью?

Его лицо с одной стороны освещалось теплым светом.

– Ну, может, не именно этим театром. Хотя в темноте, если хорошенько постараться, я могу забыть даже о том, что здесь произошло.

Я бы ни за что не смогла этого забыть. Мне бы очень хотелось. Кабы не эти воспоминания, я испытывала бы чувство глубокого удовлетворения, сидя вот так рядом с Оскаром и наблюдая за тем, как, вальсируя с тенями, колеблется «призрачный свет», а в его лучах летают пылинки.

– Как там Лилит? – поинтересовался Оскар.

– Должна быть в восторге. Продажи билетов поднялись выше крыши, а она получила целую стопку писем с мольбами приехать на летние гастроли. Она получила все, чего хотела, но… чего‑то ей не хватает. Ее, похоже, даже не интересует новая пьеса. Вид у нее… истощенный.

Оскар дернул ногой.

– Может, это из-за чувства вины? Возможно, она жалеет о… об операции.

Мне почему‑то казалось, что она тоскует не по ребенку.

– Я слышала, Феликс Уитлоу тоже своенравный. Хорошенькая парочка влюбленных получится. «Почтеньем падальные мухи обладают больше, чем Ромео».

– Я говорил с Феликсом после случившегося. Ты была права, он в самом деле раньше работал с Лилит и Юджином Гривзом. – На короткое время Оскар перевел пристальный взгляд в зрительный зал, а потом снова повернулся ко мне. – Он сказал, что Юджина часы тоже изменили. Заставили его оставить женщину, на которой он хотел жениться, и сделаться в некотором роде отшельником. Но успеха он добился.

Сколько люди готовы заплатить за удовлетворение своих амбиций? Юджин, Лилит, Дайеры и даже Грег с Джорджианой. Они поставили на кон все, но ради чего? Никто из них не обрел счастья.

– Я знаю, что это звучит безумно, но именно из-за часов я задержалась сегодня допоздна. Мне хотелось посмотреть, изменилось ли что‑нибудь, оставила ли нас Мельпомена. Глупость, правда?

– Бывают глупости похлеще. – Выдержав паузу, он добавил: – Не забывай, что ты отдала часы владелице театра, который специализируется на трагедийных пьесах. Вдруг миссис Дайер пожелает, чтобы Мельпомена ей тоже помогла?

Об этом я не подумала. Я всегда воспринимала музу, как нечто важное для актеров, но кто сказал, что это должно быть так?

– Дай бог, чтобы не пожелала. Надеюсь, мне больше никогда не доведется слышать этого имени. Чем бы это ни было, какое бы несчастье или проклятье нас ни преследовало… этого больше нет. – Я умоляюще посмотрела Оскару в лицо. – Разве тебе не кажется, что его больше нет?

Оскар завел руки назад и оперся на них.

– На самом деле никто не уходит из театра.

Я не могла понять, шутит он или нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Для этого‑то и служит «призрачный свет».

– Я думала, он служит для того, чтобы никто из нас в темноте не упал со сцены.

Он рассмеялся.

– Ну, да, так и есть. Но это еще и знак уважения всем