Крик в темноте - Оливия Нортвуд

бабушка девушки. Отец Шерил умер спустя несколько месяцев после исчезновения дочери. Семья жила в небольшом доме в центре острова. Пруэттов нельзя было назвать состоятельными. На момент смерти Шерил едва исполнилось двадцать. Она окончила школу, но не получила стипендию ни в университет, ни в колледж. Девушка перебивалась подработками, чтобы накопить деньги на обучение – муниципальный колледж ее не устраивал.

Мать и бабушка Шерил на известие о смерти дочери отреагировали спокойнее Дивайнов. С момента исчезновения девушки прошло уже четыре года, новость принесла им не только невыносимую боль, но и облегчение. Грейс и Генри пришлось наблюдать за тем, как две женщины лили тихие смиренные слезы и поддерживали друг друга. В доме Пруэттов они пропитались тоской, словно побывали на похоронах. Всюду стояли фотографии Шерил в рамках. Девушка с портретов то смотрела на них с легким укором, то игриво улыбалась. Грейс не видела ее красивого юного лица с кукольными чертами, ей виделась маска смерти: сломанная челюсть, разбитый нос, заплывшие глаза и кровоподтеки на скулах. По каким признакам мать могла бы опознать тело дочери, если бы увидела его? Родимое пятно на бедре, цепочка с подвеской в виде сердечка на шее, родинка на щеке. Но где ее тело? Найдут ли они ее когда-нибудь? А всех остальных девушек? Смогут ли передать матерям то, что осталось от их девочек, чтобы у скорбящих родителей появилось место, куда они смогут прийти, поговорить, положить у надгробия любимые цветы?

По мере того как умирали «Вашингтонские псы», шансов становилось все меньше. Гроссман либо уже мертв, либо близок к этому. Остался последний. И, если мститель доберется до него раньше, восемнадцать семей так и останутся без ответов.

Покинув дом Пруэттов, Грейс испытала облегчение. Застывшее безмолвие старой, но ухоженной гостиной сменилось звуками. Наперебой голосили птицы, дул разыгравшийся ветер, из открытых окон автомобилей звучала музыка. Хотелось поддаться лету, снять обувь, подвернуть джинсы и пройтись по берегу озера, чувствуя под ногами песок и гальку. Грейс почти забыла, что они так и не поговорили с миссис Траск.

– Я не дозвонился до Кейтлин Траск, – уже сидя в машине, сообщил Генри, снимая запонки и закатывая рукава. – Понадеемся на удачу?

– В каком районе она живет?

– Маунт-Бейкер, возле мемориального моста Гомера Хэдли.

– Нам вроде бы по пути. Так что заедем.

По дороге к дому Кейтлин Траск Грейс позвонил Джеймс. Детектив Нортвуд и офицер Портман опросили шестерых мужчин из списка «Вашингтонских псов», но безрезультатно. После выпуска они никогда больше не контактировали с Джейми Брюэром или с кем-то еще из погибших мужчин. Оснований задерживать их или вызывать на допрос Джеймс не нашел, ему пришлось просить лейтенанта Стивенсона приставить к дому каждого из них офицера в штатском, чтобы понаблюдать. Пытаясь загладить вину за Гроссмана, Стивенсон дал даже больше людей, чем просил Нортвуд.

– Нелл сообщила Монике Праймроуз о смерти Меллисы. – Джеймс помолчал, щелкнула зажигалка. – Там все закончилось неважно. Нелл пришлось вызывать «Скорую». Монику увезли в больницу с сердечным приступом. Им толком не удалось поговорить.

– А что брат Меллисы?

– Этот сопляк? Ты же не думаешь…

– Нет, Джеймс. О нем кто-то позаботился? Он ребенок, который узнал, что его сестру убили, а мать увезли в больницу с приступом.

– Нелл привезла его в участок, с ним работает психолог.

– Спасибо.

– Вы скоро?

– Осталось поговорить с матерью Мэй Траск. – Грейс сверилась с навигатором, припарковалась возле светло-серого двухэтажного дома с пологой крышей и вышла из машины вслед за Генри.

Окна сверкали в лучах послеполуденного солнца, участок перед домом был чистым, ухоженным. От живой изгороди пьяняще пахло жасмином, удушливый, терпкий запах мешался с влажным ароматом свежескошенной травы, пока они шли по каменной дорожке к крыльцу.

После нескольких звонков дверь им открыла женщина с ярко-рыжими волосами, на веснушчатом лице которой Грейс с ужасом находила черты Мэй. Кейтлин Траск на вид было едва за сорок. Она выглядела сонной, смотрела на гостей прищурившись и обнимала себя руками.

– Чем я могу помочь?

– Миссис Траск, я детектив Келлер, со мной агент Генри Уайтхолл. Нам очень жаль…

– Нет, – прошептала она и отшатнулась.

Отступив на несколько шагов в глубь прихожей, она оперлась ладонями на консоль и стала обмякать. Расслабленное тело медленно стекало вниз.

Генри рывком открыл дверь шире и подхватил Кейтлин на руки, чтобы она не упала.

– Принеси воды и мокрое полотенце, – скомандовал он.

Все произошло так быстро. Грейс застыла на пороге, не успев ничего сделать. Она наблюдала, как Генри пытался привести миссис Траск в сознание, мгновенно превратившись из профайлера-интеллигента в мужчину, который знает, как действовать в критических ситуациях.

– Грейс, пожалуйста. – Просьбу он произнес с нажимом и поднял на нее взгляд, прощупывая двумя пальцами пульс на шее Кейтлин.

– Да, я сейчас…

На кухне Грейс намочила вафельное полотенце, налила в стакан холодной воды и вернулась. К этому времени женщина уже очнулась, она лежала на полу, Генри положил ладонь ей под голову.

Грейс опустилась на колени рядом с ней, обтерла лицо влажным полотенцем, свернула и положила его на лоб.

– Миссис Траск, вы принимаете какие-то таблетки? Если нужно что-то принести…

– Нет, – покачала она головой, и Генри помог ей сесть. Голос оставался слабым.

– Выпейте воды, мэм. – Поддерживая ее со спины, Уайтхолл поднес запотевший стакан к ее губам. Губам такой же формы и цвета, как у Мэй.

Грейс вспомнила, как в детстве родители часто шутливо спорили, на кого она похожа больше. «У нее мои глаза. Тот же разрез и цвет», – говорила мама. «Но мои губы и подбородок. Вот, взгляни», – в такие моменты папа приближал свое лицо к лицу Грейс и говорил: «Ну, мы близнецы», а мама смеялась, потому что на самом деле Грейс была ее копией.

Нежные, чувственные губы бледно-розового цвета с веснушками по контуру достались Мэй от Кейтлин. Та знала об этом, видела в дочери свое отражение, ее сердце разбилось бы в крошево, увидь она, как эти губы шептали: «Мама, мамочка, помоги».

Генри довел Кейтлин Траск до гостиной, усадил в кресло, открыл окно и включил потолочный вентилятор. Она дышала так, словно ей не хватало воздуха, но вскоре успокоилась. Изломанная линия плеч разгладилась, к лицу, мертвенно-бледному, постепенно возвращались краски, руки, сложенные на коленях, еще мелко дрожали.

– Мой муж – военный. – Она начала говорить сама, не дожидаясь вопросов. – И всю жизнь, с тех пор как вышла за него, я с ужасом ждала, но была готова, что однажды ко мне заявится кто-то из штаба в сопровождении капеллана со свернутым в