Крик в темноте - Оливия Нортвуд

приемах он цеплял взглядом из толпы хорошеньких, пустоголовых, наивных дурочек, разносивших коктейли или шампанское. Иногда это были студентки, вдумчивые и начитанные девушки из хороших семей, совершенно очарованные Гроссманом, которые уже не станут архитекторами, лингвистами или искусствоведами. Иногда жертвами становились модели Реймонда: он подходил к девушкам на шумных, оживленных улицах, и о них никогда больше никто не слышал.

Грейс не могла не представлять в роли жертвы свою младшую сестру. Мысль, что Холли слушала лекции Гроссмана, взаимодействовала с ним на экзаменах и, возможно, привлекала его, казалась невыносимой. Хуже было только осознавать, что он мог думать о ней в таком смысле.

Во второй части мужчины в балаклавах насиловали жертв, подвергая их изощренным издевательствам. Более ранние видеозаписи велись в темном, грязном помещении. Запыленный, обветшалый, заброшенный завод или фабрика, которых в пригороде было достаточно. Остальные видео снимали в другом месте: чистый, хорошо освещенный подвал без окон. Безликие локации могли находиться где угодно, тратить время, чтобы выяснить, где именно насильники снимали фильмы, казалось неразумным. Поиски могли затянуться и ни к чему не привести.

Лес из заключительной части казался незнакомым. Грейс ездила по штату Вашингтон сначала с отцом, а после переезда занималась хайкингом[13] в заповедниках в одиночестве и с Эваном, но в пейзаже на видео не было ничего примечательного. Скалистые горы, обрывы, водопады, вековые деревья с необъятными мшистыми стволами, мелкие ручьи и неистоптанные тропы – все это встречалось в каждом из многочисленных национальных парков Вашингтона. Ночь смазала и скрыла все, чем эта местность могла отличаться от любой другой.

Девушки умирали одинаково. Загнанные, словно дичь, они оказывались на земле под прицелом двустволки и объектива. Звучал плач, стоны и мольбы отпустить, заверения, что об этом никто не узнает. Один сценарий для всех. За исключением Мелиссы Праймроуз, чье исчезновение расследовала Нелл Хоппер. Ее догнали у края обрыва. Она стояла там в своем разодранном легком платье – подол едва прикрывал обнаженные ягодицы, по мощным спортивным бедрам текла кровь. Мелисса стояла спиной к охотникам. Казалось, она не слышала их улюлюканья и насмешек, девушка сжимала ладони в кулаки, пытаясь договориться с собой. Никто из преследователей не верил, что она спрыгнет. Как и Грейс. Но она сделала это. Мелисса раскинула руки в стороны, сделала несколько неуверенных шагов вперед и рухнула вниз. Кто-то из мужчин грязно выругался, и съемка прервалась.

Грейс выдохнула и с силой провела ладонями по щекам, стирая ненавистные слезы. Детективы расслабились, думая, что видео закончилось, но затем экран снова вспыхнул.

– Она мертва? – В голосе чувствовалось беспокойство.

– Уже почти, дай ей время, – с усмешкой ответил кто-то.

Камеру навели на Мелиссу. Она лежала на камнях на берегу быстротечной реки. Ее изломанное, окровавленное тело подергивалось в судорогах, ледяная горная вода лизала ей ступни.

Грейс вздрогнула и проснулась. Она сразу села и зажмурилась от яркого солнечного света, затопившего кабинет. Ее трясло от недосыпа и утренней прохлады, хотя кто-то укрыл ее пледом.

– Долго я спала? – Грейс потянулась и взяла со стола стакан с кофе.

– Часа четыре. – Генри взглянул на нее поверх экрана ноутбука. – Заходил МакКуин, не стал тебя будить.

– Я даже не слышала, представляешь? – Пожав плечами, Грейс заторможенно осмотрелась. – Где Джеймс?

– Он уехал с Нейтом, опросить нескольких мужчин из списка.

– Вы все доделали?

На стенах висело восемнадцать портретов девушек. Фотографии жертв пронумеровали согласно цифрам на видеозаписях и прикрепили распечатанный стоп-кадр с телом.

– Да, и нам предстоит поговорить с родственниками жертв. Нелл Хоппер уже едет с плохими новостями к миссис Праймроуз. Я считаю, что стоит начать с конца. Номер двадцать три – Мэри Дивайн, номер двадцать два – Мэй Траск… Мелиссу, двадцать первый номер, взяла на себя Нелл. И номер двадцать – Шерил Пруэтт.

– Почему?

– Слышала старое итальянское выражение? Месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. Романтизированная и опошленная бесконечным цитированием чушь. То, что он делает и как он это делает… Выглядит очень импульсивно и эмоционально. Холодной расчетливости, отстраненности в его действиях нет. Значит, он не успел остыть после травмирующего события. Он четко следует плану, его нельзя назвать дезорганизованным. Если быть честным, его вообще не стоит классифицировать по стандартной схеме. Он не серийный убийца в привычном понимании этого термина. И все же он убивает людей. Ежедневно сталкиваясь со смертью, мы привыкли воспринимать ее обыденно. Мы перебираем мотивы, учимся читать их мысли, воспринимаем жертв как набор характеристик. Мы привыкли работать с теми, для кого смерть человека – удовлетворение девиантных потребностей. И перестали думать о том, каких эмоциональных сил стоит убийство даже одного человека. Я читал твой отчет о задержании Калеба Сент-Джозефа, Грейс. Почему ты не убила его, хотя у тебя была такая возможность?

– Я просто не смогла бы жить с этим. Вот и все.

– Именно. В конце все сводится к тому, с чем мы готовы мириться. С чем готовы спать, жить, есть. К чему не будем возвращаться с сожалением спустя время. Убийство человека, каким бы мерзавцем он ни был, разрушает личность, если ты не убийца.

– О чем ты?

– Я и сам пока не знаю, но чувствую, что мы где-то близко. – Генри усмехнулся и закрыл ноутбук. – Обычно по жертвам можно четко проследить деградацию серийного убийцы. Эд Кемпер[14] не сразу пришел к тому, чтобы попытаться уничтожить язык и голосовые связки своей матери в кухонном измельчителе. Как и Калеб Сент-Джозеф не сразу решился попробовать молочные железы жертв на вкус. Все всегда начинается с незначительных фантазий об убийстве. Ничего конкретного. Только образы. Тот, кого мы ищем, не фантазирует об убийствах. Он воспринимает их как работу, которую он должен сделать, потому что никто другой не справится, потому что он привык все контролировать, привык нести ответственность. И, возможно, привык убивать.

– Полицейский, военный, охотник? – Допив одним длинным глотком кофе, Грейс встала с дивана, пригладила волосы и собрала их в хвост.

– Возможно, – Генри подпер кулаком щеку и зевнул. – Нам нужно идти. Начнем с Мэри Дивайн.

– Дай мне немного времени, нужно привести себя в порядок.

Грейс достала из шкафа запасную рубашку, несессер с косметикой и направилась в подвал, где рядом с архивом располагалась женская душевая комната.

Глава 26

Семья Мэри Дивайн жила в дорогом районе Беллвью на берегу залива Мэйденбауэр. Хорошие дома с ухоженными участками, чистые, безопасные улицы, улыбающиеся прохожие с собаками на поводках или с детскими колясками. Вокруг все тонуло в изумрудной зелени, набравшей цвет и