Не будите мертвеца - Джон Диксон Карр

Ну и разумеется, ему требовалось зайти туда, чтобы прихватить свою драгоценную кочергу…

Отсюда таинственное исчезновение монет. Если удачно пересесть с автобуса на поезд, из Нортфилда до столицы всего час и десять минут езды. При таком раскладе он прибыл на Чаринг-Кросс в одиннадцать. Автобус до отеля, кочерга, завернутая в газету, теперь еще (что бесценно!) статус, который дал ему полицейский мундир – по сути, не только пропуск куда угодно, но и разрешение, не вызывая подозрений, задавать вопросы водителям такси или швейцарам о том, например, куда ведет пожарная лестница; и еще через пятнадцать минут он уже на пожарной лестнице с внешней стороны коридора крыла А, как раз вовремя, чтобы увидеть, как ваша компания возвращается после театра.

Ему пришлось дождаться ухода горничной, прежде чем он смог забраться в кладовку через окно. Но даже и тогда он мешкал до полуночи, прежде чем совершить нападение: почему? Потому что он терпеливо выжидал, чтобы кто-нибудь увидел его. Без полицейского шлема он был неузнаваем – он перевоплотился в работника отеля. Его, разумеется, не должны были увидеть настоящие работники, тогда весь маскарад слетел бы с него мигом. Однако он хотел, чтобы кто-то из постояльцев заметил его, а те упорно не желали покидать свои номера. Кладовая для белья стала бы для него спасительным убежищем, если бы кто-нибудь подошел слишком близко. Впрочем, ему повезло, что он напал на Джозефин не сразу. У нее в номере был Рейберн, хотя Беллоуз и не мог этого знать, поскольку Рейберн вошел и оставался у боковой двери номера семьсот семь, и так получилось, что они на волосок разминулись с ним.

И этот волосок был бы еще тоньше, если бы миссис Кент благоразумно не выждала пару минут, убеждаясь, что на горизонте все чисто, прежде чем открыть дверь служащему, который пробубнил: «Запасные полотенца, мадам». Тогда она не испугалась его. Ее приступы страха прошли: Беллоуз благополучно сидел под замком, Рейберн находился на расстоянии крика. И в этот короткий промежуток времени вы, мистер Рипер, выглянули, чтобы поставить свои часы. Если бы вы понаблюдали чуть дольше, то увидели бы, как служащий входит в номер семьсот семь, внося полотенца, – и он был бы совсем не против, если бы это случилось. На самом деле именно на это он и надеялся. Он позировал для вас.

Миссис Кент со спокойной душой открывает дверь для горы полотенец. Она произносит: «Войдите». Он переступает порог и опускает полотенца, и она успевает взглянуть ему в лицо, прежде чем он делает то, ради чего пришел. Он не смог бы ударить ее в затылок, как проделал это с Родни. Она его знала.

Но самое главное, он должен был найти браслет. Что потребовало, как мы уже решили раньше, тщательного обыска номера. Чтобы оградить себя от возможных помех, он спешно выставляет за дверь пару туфель (то есть то, что он счел парой) и вешает на дверь табличку: «Не беспокоить». На нем все те же старые перчатки, которые он надел перед убийством Родни. Только он никак не может найти браслет! Он натыкается на ключ от номера и прикарманивает всю мелочь, какую находит в сумочке; он не вор (на это он теперь напирает особо, несколько даже исступленно), и он не желает остальных ее денег. Однако он по-прежнему не может отыскать браслет, ему попадается лишь украшение миссис Джопли-Данн. Между прочим, знаете, что он сделал с тем браслетом потом? Выбросил в сточную канаву из одной только злобы, доказывая, что характер даже самого альтруистичного из убийц не без причуд.

Следующим пунктом отметьте себе, насколько техника этого преступления повторяет первое. И снова Беллоуз, хотя и по куда более веским причинам, не может понять, что лучшее – враг хорошего. Он убежден, что нужного ему браслета в номере нет. Однако же он едва не сходит с ума от нерешительности. В какой-то момент он наконец покидает номер – и забирает с собой ключ от семьсот седьмого, – поскольку знает, что уйдет не дальше кладовки; и он возвращается обратно. Он колеблется точно так же, как колебался здесь. Только там ему нельзя мешкать слишком долго, иначе он упустит последний поезд. Он возвращается в номер, чтобы бросить еще один, последний взгляд. Чертовка провела его даже теперь, когда она мертва. Да где же, ради самого Сатаны, этот браслет? Желая поглумиться над ней, как он представлял себе это раньше, он берет табличку «Не беспокоить» и пишет на ней «покойница» красной ручкой, которую нашел в дорожном сундуке. Оставив ключ в двери, он наконец уходит.

Доктор Фелл сделал глубокий сиплый вдох и отложил в сторону свою потухшую сигару.

– Что ж, о плане нашей кампании вы могли уже догадаться. Если наши подозрения насчет Беллоуза были верны, нам уже хватило бы доказательств, чтобы вынести приговор. Однако он был бы осужден наверняка и без всяких оговорок, если бы нам удалось еще разок выманить его из камеры в полицейском мундире. Я предусмотрительно воспользовался возможностью, когда беседовал с ним в участке, не позволяя Хэдли вставить ни слова возражения. Было сложно, потому что нервы у Беллоуза совсем расходились: он не пил уже две недели, как будто действительно сидел под замком, не имея возможности выйти. Причина в том, что выйти он мог только вечером, когда уходит охрана, и к тому времени, когда он добрался бы до ближайшего паба, где его не знают, паб уже закрылся бы, подчиняясь нашим прекрасным законам.

Я решительно дал ему понять, что уверен в его невиновности. Я изложил ему свою притянутую за уши теорию, будто он всего лишь «свидетель». Его настолько изумила эта свежая идея, что на минуту он лишился душевного равновесия и даже не сумел подхватить мысль, – поверьте, я в тот момент выругался про себя. Когда он опасливо согласился со мной, было уже слишком поздно. Главное для меня было каким-то образом ввернуть в разговор упоминание о пропавшем браслете, не вызывая при этом подозрений. Наконец я подобрался к теме, высказав совершенно дикую догадку, что «призрачный служащий» нес что-то на серебряном подносе в «Четырех дверях». Я не смог бы продвинуться дальше, не выдав это за достоверный факт. Как вы помните, когда мы уходили, я вернулся и еще поговорил с ним. Я сказал, у нас имеется одно доказательство, которое покойная миссис Кент считала важным: браслет; я описал его и спросил