Кража Казанской - Евгений Евгеньевич Сухов

давно не молодой. На его сухощавом лице застыла печальная дума. Банк, которому он отдал большую часть жизни, сделался лакомым куском для противоборствующих сторон. Совершенно неведомо, как сложится судьба золотого резерва России: или оно станет крепким основанием государства для его дальнейшего развития, или будет разграблено и растаскано многочисленными бандами, выдавшими себя за «истинную» власть.

Расписавшись на клочках бумаги, комиссар Андрушкевич протянул их Доброхотову

– Заберу расписку обратно, когда верну вам золото.

– Это вам как будет угодно, – с заметным облегчением произнес контролер.

У входа в банк стояли немногие сотрудники. Управляющего банком среди них уже не было. Наблюдать за тем, как отъезжают грузовики с золотом, которое он обязан был уберечь, ему оказалось нелегко.

Сумбурная винтовочная стрельба звучала все ближе, все отчетливее. Десант Каппеля сумел пробить брешь в обороне рабочих и теперь просачивался к кремлевской возвышенности.

Сев в кабину грузовика, Андрушкевич громко хлопнул дверцей и проговорил:

– Я, конечно, не верующий, но очень бы хотелось верить, что в этот раз Бог будет на нашей стороне. Трогай![101]

БИТВА ЗА КАЗАНЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ ЕЩЕ ДВА ДНЯ. Это была самая настоящая преисподняя из грохота пушек, винтовочных выстрелов и огня, который свирепствовал повсюду. Куда ни глянь, везде валялись обломки зданий, куски крепостной стены и прочие останки почти тысячелетней истории города.

Красные войска ушли из Камы по реке Вятке. Пятый Латышский полк, прикрывавший отступление красноармейцев, после выполнения задачи в полном составе сдался в плен. По решению трибунала, сдавшиеся как интервенты были приговорены к расстрелу. Приговор исполнили в тот же день у кремлевской стены.

Последующие несколько дней военная контрразведка Белой гвардии выявляла сторонников Советской власти, и в первые сутки было арестовано и после короткого допроса расстреляно около тысячи человек, немногим меньше было приговорено во второй день. Особенно досталось рабочим кварталам, оказавшим белогвардейцам наиболее ожесточенное сопротивление. Расстрелять могли за мозолистые руки или недобрый взгляд. Белогвардейцы ходили по квартирам и, обнаружив оружие или следы пороха на руках, одежде, тут же расстреливали во дворе.

Карательные меры продолжались еще неделю. На Волге стояли «баржи смерти»[102], в которых содержали арестованных. Город присмирел. Выжидал. Но вместе с пришедшей властью вернулись прежние порядки, казалось бы, уже изжившие себя. Женщины оделись в нарядные платья, припрятанные именно до этого дня; поменяли прически, а их ухоженные головы теперь украшали широкополые шляпки. Мужчины прогуливались в цилиндрах и с тростями, неуместными каких-то две недели назад. А в парках, прежде запустелых, вдруг заиграл вальс.

Открылись ресторации, где можно было отведать греческий ростбиф с гарниром или стерлядь на пару, а на десерт откушать крем-брюле. Как выяснилось, деньги у горожан водились, а потому, видно, чувствуя, что пришедшая власть здесь ненадолго, безмерно тратили все, что удалось скопить в минувшие годы.

Заработали магазины, в которых можно было купить дорогую ткань или костюм аглицкого покроя. В Русской Швейцарии закрутилось вдруг «чертовое колесо»[103], неделю назад, казалось, намертво застывшее. На какое-то время Казань вернулась в прошлое, где не было ни «белых», ни «красных», как не было и войны. И сейчас, памятуя о старом, город жил хлебосольно и беспечно.

На следующий день после взятия Казани подполковник Владимир Каппель в сопровождении группы офицеров и рядовых зашел в Казанский банк. Его встретили пустые коридоры, усыпанные бумагами и различного рода документами, до которых никому не было дела.

Лишь в некоторых комнатах, как если бы ничего не произошло, оставались служащие, занимаясь какими-то, как им казалось, важными банковскими делами.

Навстречу подполковнику Владимиру Каппелю вышел в дорогом черном костюме в белую полоску высокий, сухощавого сложения, одноногий мужчина, опиравшийся на изящную трость из черного коралла с золотым набалдашником. В его внешности не было ни удивления, ни страха, впрочем, не было и почтения.

– Чем обязан, господа? – сухо поинтересовался он.

– Мне нужен управляющий банка.

– Ян есть управляющий банка, статский советник Петр Александрович Марьин. А вы, позвольте узнать, кто?

– Я подполковник Владимир Оскарович Каппель.

– Весьма наслышан, – сдержанно произнес Петр Александрович. – Чем обязан?

– Мы бы хотели взглянуть на золотой запас России. Надеюсь, он в полной сохранности? Я хочу его забрать! – Увидев некоторое замешательство управляющего, усмехнулся: – Или мне предъявить… как его там большевики называют… мандат?

– Это золото принадлежит России, и я бы хотел его передать государству. И мне совершенно неважно как оно будет называться, «белое» или «красное». Главное, чтобы оно служило процветанию отечества.

– Именно этого я и желаю. Считайте, что я и есть представитель государства, наделенный особыми полномочиями. Я постараюсь обеспечить золотому запасу наибольшую безопасность. А то знаете, как оно бывает.

– Мне остается только вам поверить. Но я все равно не могу открыть вам хранилище.

– Вот как? – с любопытством посмотрел на управляющего Марьина подполковник Каппель. – Почему же?

– Потому что у меня только один ключ.

– А что, одного недостаточно? – хмыкнул Владимир Каппель.

– Как вы правильно отметили, недостаточно. По заведенному правилу все кладовые Казанского госбанка можно открыть только тремя ключами. Один ключ находится у меня, второй у контролера, ну а третий у кассира. У всех разные ключи, поэтому одного недостаточно.

– Значит, пригласим контролера и кассира, – мягко улыбнулся Каппель. – Ох, непросто с этой финансовой бюрократией. Надеюсь, у вас есть адреса, где они живут?

– Разумеется. Семен Борисович, – обратился управляющий к сопровождавшему его сотруднику. Знаете, где живут Доброхотов и Куколевский?

– Конечно, Петр Александрович, – охотно откликнулся служащий.

– Тогда, будьте любезны, позовите их в банк.

– А чтобы названным господам придать подобающую прыть, я предлагаю отправить в качестве сопровождения и двух моих солдат. – Строго глянув на двух рядовых, стоявших рядом, дружелюбно спросил: – Готовы послужить России, братцы?

– Рады стараться, ваше высокоблагородие! – дружно прокричали солдаты.

– Тогда составьте компанию Семену Борисовичу. Вы не будете возражать? – ласково поинтересовался Каппель у сотрудника банка.

– Да разве я бы посмел? – хмуро буркнул банковский служащий.

– Вот и отлично! И побыстрее!

Ожидание не затянулось: через полчаса в сопровождении двух солдат подошли крепко перепуганные контролер и кассир.

– Господа, вы готовы помочь России? – прибавив в голос строгости, поинтересовался подполковник Каппель.

– Кому же служить, если не России? – ответил полнеющий господин лет сорока.

– Это хорошо, что вы правильно ответили, а то, знаете ли, ведь и расстрелять могут! Ну что вы так загрустили? Да пошутил я. Показывайте, где у вас тут хранилище размещается.

Зашагали по пустому гулкому коридору. Петр Александрович не торопился, а, собственно, и незачем. Набегался в предыдущие дни, да и какая в том радость распахивать хранилище!

– Знаю, что большевики тоже хотели вывезти золотой запас. Вот только у них не получилось. Уж слишком быстро