Лес нас найдет - Мэтью Лайонс

Почва в лесу была черной, обугленной, и повсюду, как обглоданные кости, торчали остовы сгоревших деревьев. Пройдет немало времени, прежде чем лес залечит раны – залечит после того, что они… что она сделала с ним, и даже десятилетия спустя останутся шрамы.

Хлоя могла бы посочувствовать лесу. Она хорошо разбиралась в шрамах, лучше, чем кто-либо из тех, кто был в ее окружении.

В машине, которая привезла ее сюда, мотор был заглушен. На маленькой «хёнде» замигала аварийная сигнализация. Пришлось попросить, чтобы ее привезли – после выписки из больницы она не водила машину. У нее было слишком много незалеченных травм, это было опасно, и машину водить ей запретили.

Она не могла попросить родителей об услуге – они бы просто обделались, если б она заикнулась об этом. И к тому же наверняка заперли бы ее в спальне.

Ну, на их месте она бы тоже сочла, что их дочь спятила.

Но ее ничто не могло остановить, и она попросила одну девушку довезти ее сюда из Рэндольфа.

Хлоя помахала ей рукой, как бы говоря: я в порядке, спасибо, я скоро вернусь, подковыляла к стальному ограждению автострады и перелезла через нее. Она не планировала оставаться здесь долго.

Опираясь на палку, конец которой с каждым шагом проваливался в черную землю, прошла между обугленными деревьями. Здесь почти не слышался шум несущихся по автостраде машин. Чем дальше она заходила, тем сильнее становился запах, пока ее не начало от него почти тошнить. Она несколько недель наблюдала по телевизору в своей палате в больнице Сент-Клер, как бушует огонь, пока пожарные и сотрудники Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и службы лесного хозяйства не взяли его под контроль. Когда все было кончено, лес, занимавший нижнюю треть штата, превратился в головешки.

В конце концов врачам удалось победить инфекцию, которая безжалостно грызла внутренности Хлои. Когда ее выписали из больницы, она оставила там одну почку и три фута тонкого кишечника. Теперь у нее имелся похожий на молнию шрам, идущий от ребер к пупку, широкий и рельефный. Нога срослась неправильно, но она же все равно не собиралась участвовать в соревнованиях по легкой атлетике.

Хлоя осторожно перелезла через ствол упавшего дерева. Пробираясь сквозь переплетение обугленных ветвей, она чувствовала, как в ткань ее джинсов вонзаются шипы, царапая кожу до крови. Но ей удалось доковылять до той самой поляны. Поляна выглядела точно так же, какой она ее запомнила из своих снов. Поросшая ярко-зеленой травой и почти идеально круглая. Как то озеро, прошипел горький голосок в ее голове, как та могила.

Проглотив подступившую ко рту желчь, Хлоя прошла в центр поляны. Воспоминания, какими бы ужасными они ни были, это всего лишь воспоминания. К тому же она явилась сюда не затем, чтобы посмотреть на эту поляну.

Впервые этот сон приснился ей через несколько месяцев после того, как ее выписали из больницы. Сперва она подумала, что это еще одно мучительное видение, оставшееся в голове от тех дней, которые она провела в Пайн-Бэрренс. Но оно отличалось от других. В то время как все ее прочие сны были серыми и унылыми, когда не были кошмарными, этот был полон жизни. Было такое чувство, что через ее кожу пропустили оголенный провод, но разряд не принес вреда. Ей снилось, что недалеко от дороги в лесу есть поляна, по-прежнему зеленая, по-прежнему живая, хотя со всех сторон ее окружало пепелище. В середине росло молодое деревце – тонкое и потому кажущееся хрупким, но высокое, намного выше шести футов, с густой зеленой листвой. В этом деревце бурлила жизнь, несмотря на то что все вокруг было выжжено и мертво.

Образ этого деревца остался с ней после пробуждения. И не только остался, прорастал в ее мозгу так же упрямо, как само деревце – она видела это во сне – проклевывалось сквозь почву на поляне.

Прошло всего несколько дней, и этот образ стало невозможно не замечать, он был везде. Хлоя видела деревце в других своих снах, а когда просыпалась, оно, казалось, было вытатуировано на внутренней поверхности ее век. Она обнаруживала его вечерами в бликах уличного фонаря на стенах своей спальни, видела его в трещинках на плитках пола в женском туалете, а один раз, в январе, она даже увидела его на заиндевелом ветровом стекле машины своей матери.

Прошло почти три месяца, прежде чем она решила поехать в лес и отыскать это деревце – ее деревце. Эрин, девушка из ее школьной группы по тригонометрии, сама предложила отвезти ее сюда, стоило только заговорить об этом. Эрин нравилась Хлое, нравилась настолько, насколько ей вообще кто-то мог нравиться после всего, что с ней произошло. По возвращении из Пайн-Бэрренс ей стало трудно заводить друзей. Но Эрин была милой, и в отличие от других она не задавала слишком много вопросов. К тому же, когда она была рядом, веселая и дружелюбная, с ядовито-лиловыми волосами и кольцом в носу, люди не так внимательно всматривались в Хлою.

Хлоя не знала точно, куда ехать. Они выехали со школьной парковки и направились к автостраде, и по мере приближения к лесу за ее правым глазным яблоком начало возрастать давление, как будто там росла опухоль, рыхлая и неприятная. Это было что-то вроде синусовой головной боли, но боль была достаточно сильной, и к ней прибавилась пульсация в голове и в узловатом шраме под футболкой. Ничего, она справится.

Она сжимала зубы, а когда боль и пульсация стали невыносимыми, попросила Эрин остановиться. Они были на месте. И боль, и пульсация сразу прошли, как только она вышла из машины. И первым, что она ощутила, стал запах.

Деревце стояло в середине поляны, именно такое, каким она его помнила. Или каким она видела его во сне. И то и другое. Ни то ни другое.

Тяжело опираясь на палку, Хлоя подковыляла к нему. Зеленые листья колыхались под весенним ветерком. Деревце было настоящим, реальным. Ей не хотелось стоять здесь и смотреть на него, потому что если она в самом деле находится здесь и это деревце в самом деле реально, то все превратится в иллюзию.

Но нет. Никакая это не иллюзия. И она не предаст его. Больше она этого не сделает.

Она провела рукой по мягким прохладным листьям, чувствуя неясную пульсацию, говорящую о том, что между ними установилась связь.

– Привет, Паркер.