Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

надо ничего ломать! Посмотрите внимательнее, Алексей Фёдорович, царский строй доламывает себя сам. Немного осталось… Вы же изучали историю, наверняка встречались с идеей, что большая война – вестник перемен. Война – дорогое развлечение, нет на неё у нашего царя ни денег, ни людей. Недовольство зреет… Скоро власть совсем истощится, станет неустойчивой, царю не удержать. Осталось подождать, скоро он выронит её.

– И кто подберёт?

– Кто успеет. Заметьте, не кто умнее и сильнее, а кто расторопнее.

Очень странно было слышать подобные рассуждения из уст трактирщика. Но Алексей уж начал привыкать, что всё не то, чем кажется. Впрочем, и Афоня тут же объяснился:

– Вы простите меня, Алексей Фёдорович, я страсть как люблю пофилософствовать под водочку в хорошей компании. Когда весь день проводишь на кухне среди кастрюль, так и тянет поговорить о высоком.

– Вы считаете, перемены строя неизбежны? Но какую роль в этом играете вы?

– Не поверите – наблюдателя. Не забывайте, я купец и мыслю как купец. Вот вас, Алексей Фёдорович, родители наверняка учили Родине да делу служить, да честь беречь, как у дворян принято. А меня дед учил нос по ветру держать. Он, кстати, на пороге этом и сгинул. Могучий мужик был, а не выплыл… Меня, Алексей Фёдорович, власть не интересует вовсе, меня интересует доход. Моя работа предельно проста: смотреть внимательно по сторонам, слушать, о чём говорят, и находить, что стало ценным для людей. Ценно обычно то, чего мало. Я могу достать это – и продаю втридорога! И людям польза, и мне прибыль. Людям нужно место без глаз и ушей – пожалуйста, есть «Афонькин кабак». В стране сухой закон, значит, ценностью стало спиртное. Пожалуйста, коньяк у нас есть всегда. Или чего другого изволите, так тоже найдём! Идёт война, стал важен порох – я знаю, где его взять.

– Но порох важнее всего на фронте.

– Всё так! Да только фронт не только там, где воюет царская армия.

– О чём вы?

– Тс-с-с! Не могу вам сказать. Я всего лишь… продавец. Посредник между ценностью и тем, кто её ищет.

– Красиво. И складно. Выходит, ваши люди украли порох на заказ и политических мотивов у вашей деятельности нет?

– Ни единого!

– Отчего взорвался порох в церкви?

Афоня пожал плечами:

– Должно быть, случился пожар…

– Вас как будто не беспокоит эта потеря.

– Вы правы, не беспокоит.

– Значит, свою выгоду вы успели извлечь – продали порох до взрыва.

Афоня самодовольно улыбнулся. Алексей вдруг вспомнил:

– Постойте, а как же тайный знак революционного кружка? – И он продемонстрировал уже ставший привычным жест.

Афоня расхохотался в голос:

– Это? Тайный знак революции? Сразу видно, Алексей Фёдорович, что вы человек благородных кровей. Про политику да про заговоры рассуждаете, а от реальной жизни далеки.

Афоня взял салфетку и отёр смешливую слезу.

– Это воровской знак, – снисходительно объяснил он.

Алексей чувствовал себя донельзя глупо. Не желая демонстрировать разочарование, задал следующий вопрос:

– При чём здесь тогда хулиганы? В чём смысл их акций?

– О! Вы знаете, им нравится, когда их зовут houlihans, этак по-иностранному. Каждая мелкая сошка хочет себе красивое имя. Ребята они неплохие, озорные да бойкие, привлекают внимание. Война идёт второй год, люди устали, хотят перемен, да боятся сказать. А хулиганы протестуют за всех, то ли с властью борются, то ли просто безобразничают, не понять. Полиция делом занята, отыскивает их и усмиряет. Обывателям же кажется, что вот-вот, и настанет порядок. Все при деле, все удовлетворены.

– То есть хулиганы создают видимость политических беспорядков, а вы в это время товарными махинациями занимаетесь?

Афоня притворно обиделся:

– Отчего вы грубите, Алексей Фёдорович? Не стоит торговые дела «махинациями» обзывать.

– Выходит, что в чайной у Диомида ваши люди планировали не революционные акции, а… «торговые дела»? Они и были главной действующей силой…

Афоня, отвлёкшись на закуску, промычал в ответ, вроде утвердительно, но довольно невнятно.

– А… при чём здесь Варвара Дмитриевна?

– Я же говорю, все ищут место применения сил, хотят участвовать в общественном процессе. Я дал Варваре Дмитриевне такую возможность.

– Вы обманули её!

– Я дал ей то, чего она так жаждала. Обманулась она сама. Это ведь так интересно, Алексей Фёдорович! Человек искренне верит в то, что видит, и считает, что это реальность и есть.

– О чём вы?

– Варя ваша великого дела хотела и верила, что участвует в нём. А по факту – тянула деньги из мужчин, как другие бабы без великих дел. Отец Диомид верил, что построил рай на земле, а было это лишь здание из камня и песка, и оно разлетелось в пыль. А сколько сил, сколько страсти они тратили на то, что им казалось настоящим. Вот вы, например, что считаете настоящим?

Алексей растерялся от вопроса.

– Не знаю, право… Человеческую жизнь? И жизнь любого существа! Они, несомненно, настоящие.

Афоня назидательно качнул вилкой:

– Вот потому вы и врач!

Алексей тряхнул головой, и у него внезапно сложились две детали.

– Постойте. Диомид после взрыва страшно боялся. Я полагал, что боялся он вас и вы причастны к его смерти…

Афоня в притворном ужасе замахал руками:

– Господь с вами! Опять вы приписали мне убийство!

– …но вы сказали, порох принадлежал не вам, вы лишь посредник. Выходит, и боялся священник не вас. Если Диомид был важным звеном в вашей… системе, вам нет никакого резона его убивать.

– Рад, что вы меня оправдали. Признаюсь, я получаю большое удовольствие, наблюдая за вашими рассуждениями. Приятно было бы иметь с вами дело, да боюсь, вы не согласитесь работать со мной.

– Вы правы, – мрачно ответил Алексей. – Не соглашусь. Не люблю, когда используют людей. Варвара Дмитриевна искренне считает, что полученные ею деньги идут на революционную деятельность.

– Не стоит её разубеждать. Пусть продолжает чувствовать причастность к переменам, которые случились бы и без неё.

Алексей некоторое время помолчал, потом решился:

– Афанасий Григорьевич, я хочу вас попросить. Не добивайте её. Варвара Дмитриевна больше вам не опасна.

– Ну что вы, ей-богу, со мной как с живодёром разговариваете! – вновь обиделся Афоня.

Алексей продолжал:

– Я… обещаю, что больше она в ваши дела вмешиваться не будет.

Афоня захохотал:

– Не стоит поручаться за красивых барышень, мой друг!

Алексей застонал про себя от ненавистного обращения.

– Она ещё принесёт вам хлопот, помяните моё слово!

– И всё же… я прошу вас.

Афоня великодушно поклонился:

– Только из уважения к вам!

И Алексей ясно почувствовал, что дальнейшая судьба Варвары Дмитриевны ни секунду не интересовала Афанасия Прилепко и ходатайство его было озвучено зазря.

– А за друга своего, газетчика рыжего,