Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

с мыслями. – Если пейзаж Левитана существует в действительности в виде картины художника, то и голубой дом с наличниками тоже где-то есть, понимаете? Серафим его созерцал и запомнил. И голубая деревенская изба превратилась в его мозгу в навязчивую, постоянно повторяющуюся «галлюцинацию», полностью вытеснившую из его детской памяти истинный облик дома ведьмы.

– А в чем причина появления у человека ложных воспоминаний? – Гектора самого все больше захватывал идефикс Кати.

– Конфабуляция часто сопровождает и другой феномен психики – амнезию. События, когда-то имевшие место, испаряются из памяти, а пробелы заполняются вымыслами. Порой их содержание фантастично и одновременно приближено к действительности. Гек, заметь, феномен – непреднамеренная фальсификация реальности не у психически больного, а у здорового, нормального человека. Ложные воспоминания служат защитой от психотравмы или сильного стресса. Они возникают у взрослых, но чаще у детей, переживших шок или нечто страшное, случившееся на их глазах. Потрясшее до основания их душу и ум.

– Сом? Ложное воспоминание? – спросил Гектор.

– А ты как думаешь?

– Сом… царь-рыбина, он много слышал о ней от сверстников, местные рыбаки мечтали его поймать… Сом – реальность. Но у парня превратилась в «иллюзию воспоминаний», да? По причине… – Гектор на секунду тоже умолк, подбирая слова. – Они с отцом везли в лодке нечто большое, завернутое в брезент… Парень в первую с нами встречу в кафе путался: везли сверток в брезенте то ли на рыбалку, то ли обратно… Сома в затон везти не могли, естественно, но плыли-то во тьме, ночью глухой… То есть к карьеру. Плюс лопата и мотыга, плюс костер, плюс тайная могила и женский скелет в ней большой давности. Везли с собой не рыбу, а… труп. Избавлялись от тела…

– …Ариадны Счастливцевой, – закончила Катя.

– А убийство ее свершилось на глазах мальчишки на Круче. Елисеев застрелил Ариадну из карабина «Сайга» лишь со второго выстрела. Отсюда – пуля в стене, гильза, найденная Улитой, и кровь Ариадны, пытавшейся сбежать, на кустах, вырванных и утопленных той же Улитой. Шок, стресс у одиннадцатилетнего Серафима. В результате – конфабуляция.

– Ложные воспоминания. Оба страшных места – дом, где случилось убийство, и затон, где ее похоронили, – затмились в мозгу Серафима голубой пряничной избушкой и… райским светлым пейзажем Левитана.

– Логично. Новые весомые кирпичики для твоей версии. – Гектор, задумавшись, кивнул. – Хотя опять есть нестыковки. Например, первый выстрел… Его произвели не внутри, а снаружи дома в человека, на две трети открывшего дверь. И не обнаруженный полицией карабин. Но это можно при желании объяснить. Кажется, мы нащупали основную нить прошлых событий. Ты размотала клубок Ариадны, Катя.

– И в результате своей конфабуляции чокнутый Серафимчик потом грохнул ломом и косой папашу-убийцу! – подытожил торжествующе Полосатик-Блистанов. – Если уж и разматывать клубочек, то до самого конца.

Глава 33

Кувалда, пуля, бинты

– Арсений, я понимаю вашу неприязнь к Серафиму, и версия ваша вполне логичная. – Катя старалась одновременно успокоить и утихомирить разошедшегося Блистанова. – Но вынуждена возразить: а вдруг некто, нам еще не известный, расправился с Елисеевым-старшим, отомстив за Ариадну?

– Для сюжета триллера годится, – парировал Блистанов. – А для рутины полицейской – нет. Мы всех фигурантов старого дела выявили. Кукуев не Москва. Городишко с наперсток. Моя версия не детективный сюр, она проста и в результате убедительна.

– Так оссставим ненужные ссспоры, я себе уже, блин, доказал, – пропел хриплым баритоном Гектор, перефразируя песню Высоцкого. – Чем умствовать бесплодно, айда лучше к Восьмибратову на ферму. Затоваримся для застолья и заодно поинтересуемся, куда именно он путешествовал одиннадцать лет назад по дороге на Кручу, когда его заприметил один покойный алкаш и слил другому.

– В первое наше посещение фермы Восьмибратов растекался в вежливой уклончивой болтовне, льстиво именуя своего арендодателя Геннадием Ильичом и прямо обвиняя Серафима в убийстве, – напомнила Катя. – Знаете, дорогие мои, какие бы версии мы сейчас ни выдвигали, у нас налицо не просто нестыковки, а форменный распад двух основных событий: гибель Ариадны и смерть Елисеева. А вдруг фермер сам состоял с Ариадной в отношениях? У нее же вроде имелось немало любовников. И расквитался с патроном? Не фирменной своей кувалдой его прикончил, по ней бы его вычислили сразу. Ломом и косой… А опер Буланов тогда еще заподозрил его, но не дал ход версии. Когда же мы вместе с Серафимом явились в Кукуев с расспросами, Восьмибратов запаниковал и устранил бывшего опера?

– Откуда он проведал тогда про убийство Ариадны? – хмыкнул Гектор. – Если только следил за ней и Елисеевым от супермаркета… Восьмибратов – мужик бывалый, тертый. Одновременно и горожанин питерский, и крестьянин кукуйский. Ферма с миллионным доходом – мотив для ликвидации Елисеева. А ревность из-за тарусской потаскушки… Ну, не знаааю, право слово – so romantic[31], – протянул он непередаваемым тоном.

– Ты уж сам его, Гек, расспроси, – предложила Катя (они подъезжали к ферме). – В прошлый раз он меня вокруг пальца обводил виртуозно. А за тобой он пристально наблюдал на участке Буланова, когда ты осматривал труп и место происшествия. И оценил тебя по достоинству.

– День добрый! Опять за стейками? За творожком ко мне свежим? Слыхали новости? Милон Поклоныч-то наш убийцу старухи-огородницы вычислил и задержал, языки треплют в Кукуеве, с каким-то стажером полицейским. Неужто метят его на должность участкового нашего нового? – Восьмибратов, вышедший из загона с автопоилками встречать их черный «Гелендваген», осекся в шумном приветствии, созерцая выпрыгнувшего следом за ними из машины «стажера» Блистанова.

Гектор поздоровался с ним за руку.

– Поклон Милоныч-то в отгуле сегодня, я его отпустил ради красного денька, – продолжил Восьмибратов. – Я сам вчера целый день с ментами колупался, допрашивали они меня опять по нашему договору с Кролиководом насчет поставок. И сарафанное радио вещало: фазенду-то Карпа-душегуба разгромил кто-то вчистую, дверь снес вместе с косяком, окно с рамой вышиб. И Коляна нашего знаменитого низверг. Еле тот оклемался, в бане вторые сутки отмокает. Плачет с досады.

– Серьезно? Ваш кукуйский Голиаф? – изумился Гектор. – Милон Поклоныч тряхнул стариной, провернул жесткое задержание.

– Или некто скромный, ненавязчивый ему подсобил? – в тон ему ответил хитрый Восьмибратов и шепнул Гектору: – Лично вам собственноручно заказ соберу. Отмечайте, чего и сколько, прямо здесь. – И он всучил стоявшей рядом с мужем Кате планшет с ассортиментом продуктов.

Катя «скромненько, ненавязчиво» погрузилась вроде бы в заказ, выбирая продукты для обеда и холодильника и для свекра с сиделкой с доставкой в Москву. Сиделка прислала ей накануне сообщение, нахваливая фермерскую молочку и мясо на фарш для котлет. Но Катя чутко внимала диалогу мужа с фермером.

– А до меня радиостанция