Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

– Ишхан? – Восьмибратов остро глянул на Катю. – Дорога либо на Кручу, либо к речной станции – и обе тупиковые. У пристани я его тогда на велике не видел. Но лес у нас большой, а он с дороги в чащобу свернул. Вы Тиграна о нем расспросите подробно.

– Мы говорили с ним о продавце из магазина. Тигран Таранян объяснил: Ишхан – его дальний родственник, полукровка и фактически жертва карабахского конфликта, его отца-азербайджанца убили на той войне, а армянская родня матери его не приняла, – пояснила Катя. Ей показалось: чем больше сейчас узнает от нее фермер, тем больше сам выдаст им информации. – Тигран Таранян ребенком забрал его в Кукуев и отдал учиться в школу в Тарусе. Но мать по нему скучала в Карабахе. И он вернулся домой. А Ишхан в родных местах подвергся травле из-за отца-азербайджанца, его пометили, изуродовав ему лицо порезами. После падения Карабахской республики он превратился в беженца, и Таранян опять его принял, дал работу в своем магазине.

– Парень не наемный персонал, он арендатор у Тиграши, как я когда-то, – криво усмехнулся Восьмибратов, отвечая Кате, но косясь на Гектора. – Только я ферму арендовал с уплатой шестидесяти процентов прибыли, а Ишхан магазин своего дядюшки взял сейчас за пять пальцев на ладони. Скоро он его либо выкупит по бросовой цене, либо вообще Тигран ему дарственную напишет. Я их помню обоих одиннадцать лет назад. Заглядывал по делам фермы к Тиграше на Птичий мыс. Мальчонка Ишхан обитал у него дома, бегал за ним преданной собачонкой – чего прикажет богатый хозяин? Тиграша с ним по-доброму обходился, жалел его, сироту. Его старшие дети от первого брака тогда в Америке учились, Тигран приемыша и пригрел. Типа, карабахская Золушка в сникерсах. Значит, он вам наплел про травмы его… ну, шрамы – мол, дома, в Нагорном Карабахе, его братья-армяне располосовали?

– Наплел? – переспросила Катя. – Но он сообщил нам…

– Странно. – Восьмибратов повернулся к Гектору и повторил: – Чудно.

– То есть? – удивленно спросил Гектор.

– Все возможно в карабахском царстве, правда, сомнительно мне. – Восьмибратов колебался, решая, выкладывать или нет козырь. – Ишхан ведь из Кукуева пропал сразу после новости об убийстве Гены, сожженном на Круче. Тигран позже объяснил всем: мать по пареньку исстрадалась, уехал он домой насовсем. Но я их видел вдвоем. Вместе.

– Когда? Где? – быстро накидал вопросы Гектор.

– Через два дня после обнаружения тела Гены-цыгана. На автозаправке на федеральной трассе. Возвращался я домой в Кукуев, припозднился сильно с развозом заказов на грузовике, остановился бензин залить. Гляжу: знакомый черный «крузак» Носатого. Его самого за рулем не было. Отошел в придорожный туалет. А на заднем сиденье в свете фонарей вижу пацана. И у него голова и все лицо сплошь белыми бинтами замотаны. Я потом чуть отъехал от заправки, притормозил, обернулся, а «крузак» Тиграна вырулил на шоссе и на юг помчался среди глухой ночи.

Глава 34

Любовница

– Нам все равно в сельмаг за хлебом нужно, за плюшками с корицей, – заявил Гектор в машине, выруливая с фермы Восьмибратова. И добавил: – Правда, плюшек с корицей у него нет. Зато он сам в наличии – Ишхан Рустамзаде, карабахский пленник.

Катя покосилась на мужа. Огоньки в серых глазах Гектора Троянского вспыхивают и гаснут, не сапфировые, темные… «И Гек ощутил: мы на пороге событий, о которых прежде не имели ни малейшего представления!» – пронеслось в голове у Кати. Она посетовала на себя: Гектор сразу запомнил фамилию Ишхана, услышанную от Тараняна, а у нее из головы ее ветром выдуло.

Затормозив на площади у магазина, Гектор скомандовал:

– Вы займетесь покупками, я – продавцом. Все четко.

Ишхан за прилавком обслуживал пожилую местную пару, набивавшую сумку-коляску пакетами с сахаром – варить варенье из антоновки. Яблоки из кукуйских садов наполняли деревянные ящики в центре тесного торгового зала. Катя сразу прошла к хлебному стеллажу, увлекая за собой Блистанова, с любопытством уставившегося на изуродованное шрамом лицо Ишхана. Гектор направился к кассе, вроде разглядывал витрину с нарезками, а сам ждал, пока покупатели покинут магазин. Катя попутно взяла с полки три бутылки минералки, соус ткемали и пакет с соком, вручила Полосатику-Блистанову, выбрала на стеллаже буханку ароматного черного хлеба и белую булку.

Пара покупателей, волоча тележку, скрылась за дверью.

– Парень на мотоцикле, Серафим Елисеев, – донесся до Кати голос Гектора, – он ведь вам, Ишхан Румстамзаде, хорошо знаком. А вы его туристом нам представили. Но он здешний. Его отца зверски убили и подожгли в доме ведьмы одиннадцать лет назад.

Ишхан молча взирал на дерзкого пришельца. Катя, подхватив хлеб, поспешила к кассе. Возможно, тоже «шестерка» – тайное предчувствие, как у Гектора, настойчиво советовало ей не оставлять их сейчас лицом к лицу, одних.

– Вы одиннадцать лет назад тоже обитали в Кукуеве. Школьником, несовершеннолеткой. На велике по здешним проселкам гоняли. Дом ведьмы, развалюха… место силы, нет? – Гектор словно лениво, снисходительно рассуждал. – Пацанов влекут разные таинственные локации.

– Я не понимаю, о чем вы, – ответил Ишхан. – Возможно, моих знаний русского недостаточно.

– Языковой барьер? – Гектор сочувственно кивнул. – Прискорбно… А то бы потрепались сейчас про приключения из кукуйского детства. Но ваша лавочка, Ишхан, – почти местный клуб, где собираются обсудить все текущие новости. Убийство старушки по прозвищу Улита и бывшего местного полицейского Буланова. И конечно, про нас, чужаков, судачат и о возращении в город Волчонка… мотоциклиста Серафима, сына жертвы того давнего жуткого убийства. Неужели вы не в курсе?

– Языки болтают, ручей течет, – буркнул недовольно Ишхан. – Я не прислушивался особо. У меня работы в магазине полно. Почему на меня так глядите?

– Как? – спросил Гектор.

– Красивый я, да? – хмыкнул Ишхан и внезапно сильно покраснел.

– Бывает. В схватке порезали?

– Несчастный случай. – Ишхан резко отвернулся, демонстрируя гордый кавказский профиль, упрямый выдающийся подбородок с черной небритой щетиной. – Вас тоже зацепило.

Он кивнул на пластыри на фалангах пальцев Гектора.

– Льва ранят, шакал кровь лижет, – заявил он. – Кто вы есть – обсуждать я с вами детство?

Он намеренно исковеркал последнюю фразу, сделав свой отличный русский (всего лишь присутствовал еле заметный акцент) нарочито ломаным, «мигрантским».

– Ты знаешь Волчонка. Где ты с ним пересекался? Когда? – Гектор лучезарно ему улыбался. – Незадолго до обнаружения трупа его отца ты едва в аварию не загремел. Куда ты направлялся в то утро на велосипеде лесной дорогой?

– Пошел ты! – Ишхан в ответной улыбке сам ощерился словно волк. Выражение его юного изуродованного лица на краткий миг