Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

class="p1">– Папа дорогой алкоголь всегда ящиками привозил из Москвы, из «Азбуки вкуса», – тихо ответил Серафим. – У нас дома хранился запас. Поэтому мама и спилась. Продукты у нас дома всегда были с фермы и рынка, свежие. А лакомства и деликатесы тоже из Москвы. Я не помню супермаркет, я помню лишь… тележку, я сам катил ее по торговому залу… холод кондиционеров… мне было хорошо, прохладно… а на улице – жара…

– Время до темноты есть, три больших супермаркета в Тарусе до девяти и десяти работают, я проверил. Скатаем прямо сейчас в Тарусу, а? Глянем на месте, – предложил деловито Гектор. – Чем горевать о крахе предположений и умствовать бесцельно, проветримся? Вдруг свежие идеи возникнут, исходя из локации? А нет – потом в баре посидим. Еще гульнем.

Гектор помог Кате загрузить тарелки в посудомойку. Они покинули застолье на веранде и отправились в Тарусу. Гектор попросил Серафима оставить мотоцикл у коттеджа – больно приметный. Серафим устроился на заднем сиденье рядом с Полосатиком-Блистановым, тот отодвинулся от него снова подальше, словно от заразного. По пути Гектор поглядывал в мобильный – трекер, поставленный на кроссовер Ишхана Рустамзаде, пока не подавал сигналов, машина оставалась у продуктового магазина.

Они сначала привычно проехали по главной улице Тарусы почти до набережной и свернули налево – мимо городского парка. Впереди замаячил одноэтажный универсам из стекла с красной вывеской. Серафим глядел на него через окно, а затем покачал головой. Нет…

Двинулись дальше в паутине дачных улиц. Миновали высокий забор музея агронома Ракицкого, уже знакомый Кате. Еще один универсам, с зелеными колоннами и обширной парковой. И Серафим решил зайти в торговый зал. За одиннадцать лет многое, наверное, изменилось. Симура покружил по торговому залу и пожал плечами – «нет, не узнаю ничего, увы».

– Давайте позвоним вашей бабе Рае, – предложила ему Катя. – Она уж точно скажет, в какой супермаркет тогда ездила и видела вашего отца с Ариадной.

– Он должен попытаться вспомнить сам, – возразил Гектор. – Бабу Раю оставим на крайний случай.

Сверился с навигатором и вырулил на улицу, ведущую к окружной Тарусы. Добрались уже в темноте до местного торгового центра, где находилось сразу два сетевых супермаркета. Еще одна большая парковка… Серафим глядел на огни вывесок, облепивших здание.

– Кажется, все же второй, – тихо молвил он. – Но торговый зал тоже изменился.

– Подобно дедовской избушке на Круче, да? – усмехнулся Гектор.

Они вернулись на окружную. На перекрестке у поворота на магистральную дорогу светилась вывеска продуктового магазина с парковкой. Симура скользнул по нему отсутствующим взглядом и промолчал…

Проехали мимо деревенских домов в палисадах, миновали автозаправку, стоянку для дальнобойщиков, придорожное кафе-столовую. Дорога вновь уводила в сторону дачных улиц, в темноту с редкими фонарями…

– Стойте!

От крика Серафима – пронзительного, громкого – у Кати заложило уши. Гектор дал по тормозам. Симура распахнул дверь и выскочил из «Гелендвагена». Он ринулся назад, к строению, еле освещенному придорожным фонарем. Они его пропустили и не заметили даже, но Симура…

Он застыл перед окутанным вечерним сумраком домом – заброшенным, старым, нежилым, с зияющими провалами окон, лишенных стекол, вросшем в землю среди бурьяна и чертополоха.

– Вот же он! – Симура тыкал пальцем в развалюху. – Наш дом на Круче… Но почему он… здесь, не там?!

Деревенский дом – пятистенок с покосившимся крыльцом. Остатки голубого колера на серых, сгнивших от непогоды стенах. Три больших, широких окна, и все с резными наличниками удивительной красоты. Ни время, ни дожди, ни снег не уничтожили истинный шедевр крестьянского деревянного зодчества. Серафим словно сомнамбула двинулся через заросший палисадник, лишенный забора, к руинам… собственной галлюцинации воспоминаний. Он прикоснулся рукой к стене с облупленной голубой краской, погладил деревянное кружево наличников.

– Наш дом на Круче, – повторил он. – Точь-в-точь… каким я его помню.

– Ты сказала: дом где-то существует, – шепнул Гектор Кате. – Изба из кошмара. Заброшенная… Никаких следов огорода или сада вокруг. Нежилое помещение. Стоит прямо у проезжего тракта… Что же здесь было раньше? Одиннадцать лет назад?

Они с Катей оглянулись – и спросить не у кого.

– Столовка для шоферов вполне современная, сетевая. – Гектор кивнул в темноту. – Заглянем вместо бара, раз подобный расклад? Вдруг они в курсе судьбы хибары-призрака?

Но им потребовалось время: Серафим никак не желал покидать свою галлюцинацию из ложных воспоминаний. Путаясь в сухой траве, спотыкаясь о рытвины, он медленно обошел голубой дом с резными наличниками вокруг, забрался на крыльцо, распахнул дверь. Кате показалось – он совершает некий ритуал, почти мистический… Но изнутри нестерпимо завоняло плесенью и… застарелой мочой. Проезжающие-путешествующие, особенно в темное время суток частенько использовали волшебную пряничную избушку из кошмара его детства в качестве уборной.

В сетевой столовке всей компанией двигались вдоль прилавка со снедью на тарелках: взяли горячий чай Кате и потрясенному, находящемуся почти в шоковом состоянии Серафиму, приторный компот Полосатику-Блистанову и суп-харчо Гектору, не устоявшему перед первым. Действовали по проверенному принципу: сначала купить, потом расспрашивать.

– Симпатичный домишко на трассе с ажурными наличниками чуть подальше – прямо экспонат из музея деревянного зодчества, – сообщил Гектор солидной полной кассирше, расплачиваясь картой за всех. – Не знаете, не продается хозяевами?

– Чайная-то бывшая? – Пышка-кассирша с вишневой помадой на губах пожирала глазами высокого статного незнакомца. – Кто ж ее купит, гнилье сплошное.

– Чайная для дальнобойщиков? – Гектор ослепил ее улыбкой. – Сельская? Колхозная? Давно, наверное, ее прикрыли?

– Сто лет назад. – Кассирша следила подведенным глазом за Катей: «Твой мужик, товарка, шибко классный? Не свободный?» Засекла обручальные кольца на их руках.

– Одиннадцать лет назад чайная еще работала? – вежливо спросила у нее Катя, собственнически кладя на поднос Гектора ложку для супа харчо.

– Ага. Шоферня гудела в ней вечерами, самогон глушила, – ответила кассирша. – Я еще школьницей помню: нальют зенки, налакаются спиртяги – вроде «почаевничали» они, а после в кювет кверху колесами летят.

– В чайной было самообслуживание? – Гектор улыбался ей, провоцируя на тотальную откровенность. – Или работали подавальщицы?

– Когда я в школе училась, подавальщицы. – Кассирша, возрастом под полтинник, буквально околдованная обаянием Гектора, таяла. – А позже – эти… официантки. Хостес. Вертихвостки. Если не сказать хуже.

– Нет у вас плюшек с корицей для моей обожаемой жены? – осведомился Гектор.

– Не держим, – отрезала кассирша, сразу поджав накрашенные губы. И, заколыхавшись на стуле, потянулась к лотку с выпечкой. – Вот, нате! Сочник для нее. Вчерашний.

– Чайная, – констатировал Гектор, когда они заняли дальний стол. В кафе то и дело заходили водители с автозаправки. – Слыхал, самурай?

– У меня не укладывается в голове. Это же наш дом с Кручи! Бабушки Рады и деда Ильи! – Симура аж