Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

рабочих. Впереди возникло небольшое одноэтажное кирпичное здание, похожее на контору, в строительных лесах, с новой гофрированной крышей. Возле – блоки, мешки с цементом, столбы для ограды и сетка-рабица, сложенная у стены. Похоже, бывшую контору переделывали под просторное жилье. Чуть в стороне – бытовка. От нее отъезжала «Киа». Алый маркер на экране мобильного Гектора вновь запульсировал.

Гектор преградил внедорожником путь кроссоверу Ишхана – тот уже куда-то собрался ни свет ни заря. И выпрыгнул из «Гелендвагена». Ишхан тоже вышел из машины.

– Продолжаем разговор, – объявил ему Гектор.

Катя, Серафим и Блистанов, покинув машину, приблизились к ним. Катя огляделась – место уединенное. Со стороны проселка их сейчас заслоняло здание заброшенной котельной.

– Чего приперлись? – грубо бросил Ишхан. Его кавказский акцент от волнения стал более заметным. – В магазине приставали. И домой ко мне теперь сунулись. Я вас не звал. Убирайтесь!

– Хата твоему родичу принадлежит? – игнорируя его неприветливость, осведомился Гектор, кивая на контору в строительных лесах. – Подобно многому в Кукуеве? Тигран тебя сюда поселил? Слышали мы, что арендованный магазин он вскоре подарить тебе вознамерился. А хата – тоже подарок? Или плата за старую услугу? Или за молчание? Откупается Тигран от тебя, парень?

– Не твое дело. Все это наши семейные вещи, – отрезал Ишхан. – Проваливайте! А не то я полицию вызову. Вы кто вообще такие?

– Вчера ночью тебе Тигран сообщил, кто я, и кто моя жена, и кто капитан полиции Блистанов. Четвертого ты отлично знаешь. Да, наверное, и не вчера справки наводили вы на пару, а гораздо раньше, едва мы появились в вашем богоспасаемом Кукуеве.

– Кукуев не мой, – ответил Ишхан и спародировал горько: – «Мы люди не местные».

– Я много раз был на Кавказе. Я там воевал. Жестокость и благородство, варварство и доблесть, месть и милосердие – все вмещает блистательный Кавказ. – Гектор шагнул к Ишхану, но тот отступил в сторону, держа дистанцию. – Тебе внешность изуродовали не в родных горах. Все случилось здесь одиннадцать лет назад. И ты тогда был маленьким пацаном – жертвой междоусобной войны, одиноким сиротой в чужой стране, пригретый… расчетливым, хитрым типом, сделавшим тебя невольным соучастником преступления. Убийства. Ты достаточно видел и немало знаешь. И ты до сих пор живой. А мог бы уже кормить червей, потому как твой родич Тигран…

– Ты идиот! – Ишхан внезапно начал смеяться – все громче, громче. – Про тебя слухи в городе – ты суперкрутой. Почти Хантер-киллер. Вроде полковник бывший. А ты… просто осел!

– Оскорблениями ничего не добьешься, – спокойно парировал Гектор. – Одиннадцать лет назад Тигран тебя, раненого, спас, увез от здешней полиции… от бдительного, но упертого майора Буланова. А сейчас и майор – покойник. Чуть жареным запахло – и твой родич его убрал. Буланов, возможно, подозревал… И до него слухи доходили о ДТП на дороге на Кручу, где ты едва не погиб. Буланов делал ложные выводы одиннадцать лет назад по ряду личных причин, зациклившись на Серафиме, а сейчас мог все и переиграть… Но не успел. Его грохнули. Я к тому, Ишхан, что старое дело-то усугубляется новым убийством. И ты уже взрослый. С тебя иной спрос. А тогда ты был мелкий. И любые твои действия законом не наказуемы из-за недостижения тобой возраста ответственности. – Гектор почти уговаривал Ишхана Рустамзаде.

Катя слушала мужа: «Гек пока еще осторожно распутывает свой гордиев узел, но когда же начнет… разрубать?»

– Если в дело сейчас вмешается полиция, для тебя, по сути мигранта, все закончится скверно, – продолжал Гектор. – А мы не полиция. Мы вольные стрелки. Я хочу от тебя немного. Я хочу знать известное тебе. Что ты видел и пережил тогда двенадцатилетним мальчишкой, подобно ему. – Гектор кивнул на Серафима, и тот…

Словно у чайной, Серафим сомнамбулой двинулся на Ишхана. Кате вдруг показалось: он повторяет некие свои прежние действия… чисто автоматически, машинально, бездумно… При этом сознание его будто спит… Ишхан резко отпрянул в сторону. Сунул руку в карман ветровки.

– Я хочу знать, кто тебя порезал, – продолжил Гектор. – Мне известно, кто бинтовал твои раны, не обращаясь к здешним врачам, и увозил тебя ночью тайком на тачке. Тигран, твой родич и хозяин. Но кто тебя располосовал? Произошло все непосредственно после ДТП… У дома ведьмы? Ты же туда мчался на своем велике? Ты добрался?

– Пошел ты! – Изуродованное шрамом лицо Ишхана исказилось.

– Нет. Считай, я у тебя в гостях, горец. И я не уйду без ответа. Не в моих правилах. – Гектор покачал головой. – У калитки той… помнишь калитку, мальчик? У калитки траву залила кровь… твоя? На нем, – новый кивок на застывшего Серафима, – тоже была кровь. Твоя, Ишхан? Кто нанес тебе раны? Кто на тебя напал? Кто стрелял?

Все дальнейшее произошло в доли секунды. Симура, словно включившийся робот, вдруг вскинул обе руки и разом опустил – жест поразительный, словно он схватил нечто в каждую руку и резко ударил предметами… Обо что?!

Ишхан сдавленно взвизгнул – и выдернул из кармана ветровки нож с выкидным лезвием. Направил клинок на Серафима.

– Всегда хотел с тобой расквитаться, тварь! – заорал он заполошно. – Из-за тебя я стал…

Замахнувшись ножом, он попытался поразить Серафима прямо в лицо. Гектор рванулся к ним. Ударил ногой по голени не Ишхана – Серафима, сбивая его с ног и уводя в падении от ножа. Симура неловко грохнулся на бок. Промахнувшийся Ишхан с ножом бросился уже на Гектора. Тот гибко уклонился. Левой рукой вроде бы ударил Ишхана в солнечное сплетение, но применил обманный прием, не касаясь его, остановив свой кулак в сантиметре от тела парня, согнувшегося чисто инстинктивно в защите от страшного выпада. Ребром правой руки Гектор, казалось, едва лишь коснулся его шеи.

Ишхан, не издав ни звука, мешком рухнул на траву к его ногам.

Гектор наклонился, проверил его пульс под ухом.

– Отключил его. Он скоро очнется, – объявил он и легко вскинул тело Ишхана себе на плечо.

Руки карабахского пленника и его темноволосая голова свесились вниз. Гектор донес его до машины и затолкал на заднее сиденье.

– Сеня, лови перчатки, забирай его нож. Ты со мной садись назад с той стороны, – скомандовал он, бросая Блистанову резиновые перчатки из баула. – Катя, ты опять за рулем. Симура! Очнись!

Серафим безропотно повиновался Кате, когда она потащила его к машине, помогая сесть на переднее сиденье. После своего странного, необъяснимого жеста он странствовал где-то далеко по своему личному Аиду – преисподней конфабуляции – среди призраков и теней прошлого, затуманенного ложными воспоминаниями.

– Едем с «карабахским пленником» прямо к его