Крик в темноте - Оливия Нортвуд

Джеймс закричал и бросился к нему. Его вопли: «Нет, нет, не смей этого делать!» – растворились в звуке выстрела.

Алан сложился пополам и рухнул на землю с неприятным глухим стуком, как марионетка, которой перерезали нити. Его тело содрогнулось в посмертных конвульсиях, пальцы самопроизвольно разжались, и из руки выскользнул пистолет.

С деревьев куда-то вверх вспорхнули птицы. Эхо, отскакивая от воды, скал и плотной листвы, разносилось по поляне, а затем стихло. И все закончилось.

Глава 34

День выдался по-летнему жарким и влажным. Небо затянуло тяжелыми тучами, но дождь все никак не начинался.

На кладбище Кроун-Хилл собрались люди, которые знали Алана Траска. Командование Корпуса морской пехоты не выделило подполковнику места на ветеранском кладбище и отказало в почетном карауле. Но те, кто служил с ним, не могли не прийти.

Грейс стояла рядом с Кейтлин Траск и держала ее за руку. В строгом черном платье и в туфлях на высоких каблуках Грейс чувствовала себя скованно. Она смотрела то на святого отца, то на проход, где вот-вот должны были пронести гроб с телом Траска. Оглядывалась по сторонам. В отдалении собрались сочувствующие Алану незнакомцы, считавшие его героем. Келлер понятия не имела, как они узнали, но подозревала, что в этом как-то замешан Алекс Стоун. На холме под старым раскидистым дубом с невероятной кроной стояла женщина в брючном костюме и в очках. Темные волосы тяжелыми волнами спадали ей на плечи, она обнимала себя руками и время от времени смахивала слезы со щек. Заметив незнакомку, Кейтлин долго и пристально смотрела на нее. Миссис Траск открыла рот, словно собиралась что-то выкрикнуть, но все же сомкнула губы и отвела взгляд. В толпе Грейс заметила пожилую женщину и почти сразу узнала в ней миссис Хьюз, мать Дейдры. Она плакала и улыбалась одновременно, толкая перед собой инвалидную коляску, в которой сидел ее муж.

После самоубийства Алана Траска прошла неделя. Долгая, напряженная, изматывающая. Дело об убийствах девушек забрали федералы, и они же перехватили единственного выжившего подозреваемого – Томаса Гамильтона. Детективам крупно повезло, что Гамильтон не стал отказываться от показаний и в присутствии адвоката рассказал агентам ФБР то же самое, что говорил им, прежде чем его поместили в исправительное учреждение до суда.

Тело Мэй Траск, как и остальных девушек из бочек, забрали и перевезли в Куантико, в лабораторию ФБР, о чем сокрушался Скотт Хэмптон – нечасто удается поработать с таким количеством интересных, уникальных случаев. Старые бочки проржавели, вода и микроорганизмы сделали свое дело, в новых же тела мумифицировались. Характер повреждений, как и способ убийства каждой жертвы, был разным. Доктор Хэмптон надеялся написать научную работу, пока федералы не опустошили его прозекторскую и морг. Он не стал упускать шанс и, когда ему предложили ассистировать эксперту из ФБР, взял отпуск и улетел в Вашингтон ДиСи. Агенты пообещали Кейтлин Траск вернуть останки дочери, как только завершат исследования. Ей, потерявшей дочь, а теперь еще и мужа, оставалось только довериться им.

С телами, замурованными в бетон в недостроенном отеле, все еще работали специалисты.

Толпа оживилась, и Грейс поняла почему. Шестеро мужчин в парадной форме морских пехотинцев, среди которых были Джеймс, Алекс Стоун и Питт Кроссман, несли на плечах гроб, укутанный флагом. Суровая, торжествующая гордость сменялась на их лицах печалью. В глазах Джеймса Келлер видела слезы, когда он проходил мимо, чтобы опустить гроб на подпорки. Он был здесь не как полицейский. МакКуин пришел бы в ярость и придет, когда узнает, что они посетили похороны убийцы. Джеймс был здесь как солдат, как мужчина, знающий, что такое верность, как друг, помнящий, через что им довелось пройти вместе. Больше всего на свете сейчас ей хотелось обнять его, прижать, как мальчишку, которым он был тогда, к груди и сказать, что он имеет право на все чувства, которые испытывает, но она лишь крепче сжала ладонь Кейтлин и сочувственно ей улыбнулась.

– Всему и всем одно, – начал читать молитву святой отец. – Одна участь праведнику и нечестивому…

На заднем сиденье в машине Джеймса Грейс сняла раздражающее платье и переоделась в парадную форму. После обеда их ждала конференция с капитаном полиции Сиэтла, где ей вручат звание сержанта. Келлер пока не понимала, как к этому относиться и что это изменит. У нее будет чуть больше свободы, но также больше ответственности и сложных задач. Последние дни выдались трудными и суматошными, Грейс не удалось обдумать новость о повышении.

Перебравшись вперед, Келлер посмотрела на Джеймса. Он курил в открытое окно, задумчиво смотря, как вдалеке Кейтлин Траск еще стоит над могилой мужа, наблюдая, как человека, который был ей дорог, засыпают землей.

– Держишься? – Грейс коснулась его лица и развернула к себе.

– Да, просто… воспоминания.

– Почему ты хотел его отпустить? – неожиданно для себя самой выпалила Грейс.

– Не знаю. Правда, не знаю, Грейси. Мне показалось, что это будет справедливо. Калеб Сент-Джозеф оставил внутри меня такой след… Все эти девочки… И вся эта кровь, что пролилась. Вся эта кровь на моих руках. Это словно не дает мне жить, двигаться дальше. За Кэтрин, Мишель, Джейн и Вивьен некому было мстить. Но Мэй и все остальные отомщены. Я решил, что это правильно.

– Послушай, Джеймс, Мэдди…

– Я говорю не о Мэдди, Грейс. Не только о ней. Мэдди погибла бы и без моего участия. Она была обречена с самого начала. С тех пор как какой-то пьяный подонок затащил ее мамашу в постель, а та умудрилась зачать и выносить ребенка.

Жесткость, с какой Джеймс говорил о любимой женщине, после смерти которой сам едва не погиб, заставила Грейс содрогнуться. Ей не хотелось думать, что Джеймс Нортвуд на самом деле вот такой.

– В армии, в одной из первых командировок, я попал в плен. На моих глазах боевики запытали до смерти пятерых моих сослуживцев. Я знал, что нам не выбраться оттуда живыми. Мне и Мэтту. Мы тоже были обречены, с тех пор как выбрали эту работу. Казни парней, с которыми я служил, проходили примерно раз в месяц. К тому времени я страшно истощился. Эмоционально. И физически тоже. А Мэтт… из-за плохой гигиены его раны загноились. И он температурил непрерывно около двух недель. Каждый день они забирали кого-нибудь, и парень никогда больше не возвращался в барак. В очередной раз, когда они пришли, в бараке остались только я и Мэтт. Увидев, что его лихорадит и