Зеркала-озера - soverry

— Тебя не телефон так расстроил, — проницательно замечает Марта и кивает в сторону кухни.

Хочется взбрыкнуть, но Алёна лишь тяжело выдыхает, убирает мокрые волосы с лица и включает свет, проходя на кухню. Под ногами тут же появляется вездесущая кошка, и Алёна дважды чуть не спотыкается об нее.

Тетя не суетится. Напротив — достает из холодильника салат, ставит чайник и перебирает холщовые мешочки с травами. Поспорить бы, сказать, что и так нормально себя чувствует, но Алёна знает, что это вранье.

Вранье и желание хоть на ком-то сорваться из-за случившегося.

— Уйди, — почти рявкает она на кошку, но та медленно моргает и продолжает крутиться у ее ног.

Марта молчит.

Разогревает котлеты, добавляет что-то в чай — Алёне откровенно плевать, что там конкретно, — и ставит на стол две тарелки с едой. Допроса о том, почему Алёна была одна, мокрющая и с трясущимися от холода губами, не следует.

— Будешь читать мне нотации о важности безопасности в такое время?

— Ешь, остынет, — звучит в ответ.

Марта ставит две чашки, заварник и садится напротив. Выглядит и правда словно постаревшей на пять или семь лет. То ли потратила много сил, пытаясь найти и вытащить племянницу, то ли не у одной Алёны день выдался тяжелым. Алёне вдруг становится стыдно, и она взглядом утыкается в тарелку, ломает котлету вилкой и затихает.

Тишина в квартире почти гудит, пока они едят. Кошка запрыгивает на третий, свободный стул между ними. Топчет мягкое сиденье, а потом укладывается, поджав под себя лапы. Странное создание, думает Алёна. Сама себе на уме, но понимает точно больше, чем они вдвоем с тетей.

Алёна ждет, что вот-вот и Марта точно выскажет ей то, что думает, но та даже взгляд на нее не переводит. Обычный вечер, обычный ужин — как будто ничего и не произошло. Алёна прочищает горло и вдруг спрашивает:

— Каракыз и правда как-то связана с папой и его работой?

Марта замирает.

Перестает жевать и кладет вилку на стол. Кошка поднимает голову и пристально глядит на нее. Алёна читает явное напряжение в тетином взгляде, но выжидает.

— Не думаю, что я тот человек, с кем тебе стоит об этом говорить.

— Я бы спросила у папы, но сама знаешь.

Алёна пожимает плечами, говорит с такой легкостью, будто тот уехал на одно из заданий по работе и вернется через неделю. Но правду они знают обе; правда повисает колючей проволокой между ними.

— Тарас был ее лучшим учеником, — наконец произносит Марта с явным нежеланием погружаться во всю давнюю историю. — Она готовила его к вступлению в Высший Совет. Ты тогда еще совсем маленькой была, они с Даной много спорили. Она, конечно, надеялась, что он примет это предложение. Да и сама подумай — не каждый день мужчине предлагают стать членом Совета. Это и почет, и связи, и даже власть.

— Но он отказался.

Марта кивает.

— Сколько бы Дана его не уговаривала, Тарас был непреклонен. Кажется, он и с Каракыз часто спорил, причем крайне агрессивно и на повышенных тонах. Не скажу, что я хорошо с ней знакома, но она не производит впечатление женщины, которая позволит так с собой общаться. Особенно своему ученику. Но Тарасу позволяла. Даже изгнанием из ковена не пригрозила, когда он решил связать свою жизнь с грязной практичной работой, а не с высоким и многими желанным постом.

— Ты же не думаешь, что она… — начинает Алёна и не договаривает. В горле появляется ком, она пытается запить его чаем, но ничего не выходит.

Не могла же наставница отца сделать все, чтобы он погиб… Или могла?

Марта мотает головой.

— Это было давно. Каракыз относилась к твоему отцу почти что как к сыну. Позволяла ему многое, даже поддерживала в работе, хотя ему это и не нравилось. Из всех членов Высшего Совета она точно отличается достоинством, выдержкой и мудростью. Именно на таких ведьмах должно держаться наше общество.

— Она видела в отце равного себе, — произносит Алёна и пытается прочистить горло. — Чего нельзя сказать о Пшемисле.

— Знаешь, не наше это дело — оценивать тех, кто стоит во главе. Особенно теперь, когда наше будущее под угрозой.

— Две пропавшие первокурсницы еще не говорят о какой-то угрозе нашего будущего.

— Но это начало, — тяжело выдыхает Марта и протягивает руки, ласково беря ладонь Алёны в свои. — Я очень тебя прошу, будь осторожна. Последнее, что тебе сейчас нужно — это вмешиваться в гущу событий. Лучше сосредоточься на своих трансах и учебе. Владыка много времени уделяет вашим занятиям.

Алёна тупо кивает.

Продолжать разговор про отца тетя точно не настроена, а говорить о трансах уже не хочет сама Алёна. Натужная улыбка Марту мало убеждает, конечно, но она выпускает ее ладонь, и остаток ужина проходит в полной тишине.

Только помыв посуду, Алёна вспоминает, что так ничего и не сообщила Лете. Та, наверное, думает, что она испугалась и сбежала из подземелий школы. Показаться трусихой — совсем не лучший способ произвести впечатление на девушку.

— Тебе лучше побольше поспать после случившегося, — произносит Марта и чуть сжимает ее плечо в ласковом жесте перед тем, как уйти к себе.

Поспать, еще пару раз помыться, надеясь, что запах болотной тины перестанет проникать через нос в самый мозг, и больше ни во что не лезть — так стоит поступить, и Алёна отчасти даже согласна с этим. Но почему-то вытирает руки, гасит свет на кухне и, переступая через вертлявую кошку, залезает с ноутбуком на кровать, не испытывая ни малейшей сонливости.

Усталость совершенно неподъемная, а вот спать не хочется.

Пропущенные звонки и сообщения от Леты тут же появляются в поле зрения. Алёна собирается с мыслями, открывает диалог и принимается быстро-быстро щелкать по клавиатуре:

«Я в порядке, уже дома. На меня накинулась какая-то длинноногая и длинноухая тварь и перенесла прямо в воду. Когда выплыла, поняла, что даже не знаю, где нахожусь. Не думай, что я струсила и сбежала.»

Не проходит и минуты, как Лета появляется онлайн и открывает сообщение. Алёна напрягается так, будто по меньшей мере признается ей в любви или говорит, что сдала ее Высшему